Журнал Игоря Молякова

Ночью проснулся. Не открывая глаз пил воду из бутылки (она стоит на тумбочке). Света не зажег, нащупываю ее гладкую поверхность. Напившись, отваливаюсь на белоснежные подушки. Заснуть не удается. Захожу в туалет, приоткрываю глаза. Неоновое свечение – как удар. В голове, словно растворяется повторяющееся слово: «Ведьма, ведьма». Кто такая? Пытаюсь запустить мысли по логическому руслу. «Моторчик» мозга не заводится. Гашу, облегчившись, свет. Бреду к койке. Начинаю засыпать и в сонном тумане вспоминаю, что «ведьма» - это З.А., столкнувшая меня на ледяную горку. Антураж территории греческого бога сна. У него несколько воплощений. Самое мощное – Морфей. Всеобще, охватывает здоровые и нездоровые виды временного небытия. Нажрался до беспамятства водки – Морфей. Накачался морфином – снова он. Ладно, водка. Морфина, всего наркотического пугаюсь. Подсознательно лохматые моджахеды, доктор Булгаков, пачки обмусоленных тысячерублевок, менты, чудовищные тюремные сроки, быстрая смерть. Гораздо ближе частное воплощение Морфея - добродушный увалень Гипнос. Оказавшись в его владениях, стою на затоптанном снегу. З.А. пропала. Лишь вдалеке хохочет женщина. Рядом – старинный друг И. с младшим братом. И. постарел, на голове – заячья шапка, носил ее в школе, сорок пять лет назад. Брат его в пальто, оно маловато, из рукавов торчат веснушчатые руки. Варежек нет. И у меня руки от холода красные. «Чего тут делаешь? – буднично, словно вчера видел, интересуюсь у друга. – Привет, Б. (это я брату). Говорил, что уедешь преподавателем в Австралию. Здесь, видишь, не Австралия». И. медленно озирает безрадостное небо, вздыхает: «Верно, Моляк, не Австралия. И я не Эйнштейн. Работал несколько лет в этой, забытой богом, Австралии. Думал, тут плохо, а там деньги. Действительно, платили неплохо. Заметил скоро: в их воздухе, как в чужой шкуре. Чесаться хочется, даже лицо разодрать. Сырость, холод – пускай! Не мое. Вернулся. Полегчало. Если заграница, то лучше Север. Финляндия нравится. Помнишь, рыбак я? Несколько раз там был. У них – покупай лицензию на отлов. А елки и палки – как у нас. Мы стараемся сделать также. Но какие лицензии в Хабаровском крае! Одни китайцы, и те встречаются редко. Речки чистые, особенно в верховьях, рыбины огромные. Тишина. Люблю уху на живом огне. Там теперь с компьютерами работаю. Брат Б. – бунтарь и западник, утверждает: там дикость, и я дикий, а цивилизации нет. Водка, спирт. Ему живая рыба не нужна. Суши – это да!»

Слева от лестницы – пансионат «Южный берег». Лодочная мастерская закрыта. В нише здания была песочница с игрушками. Вечером включали детские песенки, цветомузыку. Клоуны в полосатых чулках, с накладными носами и рыжими шевелюрами, водили с малышней хороводы. Песок вычистили, песочницу разобрали. Беспощадное солнце «вымыло» до светлого сияния бетон. На надолбах белой краской выведено: «Перминовы-2018». Надписи сделаны с помощью трафарета «Сделан в СССР», который дополняется серпом и молотом. Кто сделан в стране Советов? Автор надписи или надолб? Наверное, надолб – мощный, круглый. В этой части раньше восстанавливали галечный пляж. Море уносило гальку. На берегу, при Украине, каких только забегаловок и пивных не было! Хозяева тратили ежегодно немалые суммы, завозили камешки, отсыпали. Народ загорал. Пил лимонад, вино, пиво. Напротив пансионата выстроили деревянный настил, поставили зонтики от солнца, сдавали на прокат лежаки. Мальчики в выглаженных брючках и накрахмаленных передниках разносили напитки, попкорн, сушеную рыбку. Теперь волны жадно облизывают торчащие из воды валуны, поросшие склизкими водорослями. Сквозь промытую в бетоне ложбину с шумом низвергается в море речка, которая ограничивает территорию парка. С исчезновением кафешек на лежаках загорает несколько пожилых людей. Набережная разделена на участки волнорезами. В секторе, где речка впадает в море, нет никого. Лестница, спускающаяся к воде, развалена, торчат покореженные прутья арматуры. В следующем секторе множество вылезших из моря бурых скал. Между ними копошится бело-розовый мужик. Пузат, ножки бледные, тонкие, ужасно волосатые. Он наклоняется вперед, хватается руками за темные водоросли, норовит подобраться к бетонной стене набережной. «Не лезь на бетон, разобьет волной!» - кричит с набережной другой дядька, похожий на купальщика. На тощую задницу натянуты темно-синие шорты. На свесившийся живот они не лезут, скомканы. Опершись на перила, пухлый наблюдатель насмехается: «Не вылезешь. Хана тебе, Вася. Двигайся, когда волна убегает. Ну, тюлень!». Налитые колышущимся жиром близнецы напоминают ластоногого, которого наблюдали в дельфинарии. Человеку все же удалось подобраться к обломкам лестницы. Цепляется за прутья. Брат скидывает ему синие сланцы. Близнец тяжело пыхтит, сопит, отплевывается. Все происходит напротив не закрытого ресторана татар – диваны, низкие столики, подушки-думки. Клиенты одни – эти двое. На столике арбуз, дыня, гора люля-кебаба, кувшин с морсом, уполовиненная бутылка водки. Допьют остатки и в штормящее море полезут оба.

 2

7 января 2024 года, Ленинград. Музей русской водки. Часть третья.

7 января 2024 года, Ленинград. Музей русской водки. Часть вторая.

7 января 2024 года, Ленинград. Музей русской водки. Часть первая.

7 января 2024 года, Ленинград. Музей русской водки. Восковая фигура Менделеева.

Этикетки на бутылках красивы. «Человечек-шарик» рассказал, что дизайн создавали москвичи. Золотистые наклейки с амфорами, кроваво-красные с древнегреческими чашами. Цвет вина то желтоватый, то черно-красный. «И только из местных сортов, - сообщал бородатый, - никаких порошковых добавок». Не понимаю, как делят виноградное вино на дешевое и дорогое. Замечаю разницу во вкусе между белым вином и красным: кислое - терпкое. Ясно: не вода. Человек в модном костюме (хранитель путинского дерева) сладко щурился, когда пухленький мужичок вещал о разнице вкуса между винами, сделанными из винограда, выросшего на разных склонах холма. Таких ценителей немного, но для них «Долина «Valley» производит напитки. Марки вин из эксклюзивного винограда дороги. Чтобы завод давал прибыль, нужно выпускать более дешевые сорта. Этикетки для вин попроще веселые, как из детской книжки. Крутозадая блондинка, с пуделем, лежит на белом песке, под полосатым зонтиком. Солнце, море, в голубом небе пролетает самолет. Стилистика шестидесятых. С такими «книжными» иллюстрациями вино стоит в два, а то и в три раза дешевле. Избранная публика, за столом, вертела в руках бутыли с разными названиями. Подоспевшие халдеи - в белых рубашках, черных фартуках. Лили в бокалы понемногу то «Алиготе», то «Шардоне» (не урожая этого года, в основном семнадцатого или еще более раннего – шестнадцатого. Дешевое же вино совсем «молодое». «Недорогие вина, уважаемые гости, наливать вам не буду, но дорогие сорта вы непременно должны попробовать», - торжественно провозглашал угощающий. Мне налили красного на донышко бокала. Пахло плотно. Сделал маленький глоток. Прополоскал полость рта. Не пью и сглотнуть не хотелось. Вкус кисловато-кровавый проник к нервным окончаниям языка. Сплюнул жидкость в посеребренное ведерко. Тут же нашли белого вина. Оно подействовало слабее. Я сплевывал, а большинство выпивали все. Выходило, по моим прикидкам: выпито по четыре больших бокала, а это – бутыль объемом в 0,7 литра. К тому же, смешивали разные сорта, а это пьянит сильнее. Рад, что не запьянел.

Только вылезли, подъехал П. Мощный внедорожник. Плотненькая жена в коротких брючках. Некие дамы, не приспособленные к бездорожью и нищете. Кавалеры – расслабленные, с повелительными жестами, мужики. Был и Н. с супругой. У нее хитрый, хищный взгляд сельской торговки. С некоторыми пришлось обниматься, с незнакомыми знакомиться. Пошли к администрации. Всюду аккуратно. Стройный парень рассказывал о местных территориях, уже закупленных под посадку виноградных лоз. Некоторые виноградники куплены в приличном состоянии, и виноград с них поступает в переработку. Никакого отношения к виноделию парень раньше не имел. Местное вино не гуляло веками в его крови. Видно, молодчик обычная «прокладка» между крупными, не крымского происхождения, деньгами и винодельческим производством. Специалистов винного дела перекупали из местных (что обижало тех, кто «крышует» местных виноделов). Можно привезти свою команду (да хоть из-за границы), но это влетит в копеечку.

Перво-наперво нас повели к полянке, утыканной саженцами сосенок. У каждого саженца табличка с именами сажавших. Фамилии солидны. «А вот это, да, вот она, - с гордостью произнес провожатый. – Посадил сам Владимир Владимирович». Действительно, возле одного саженца блестящая металлическая табличка. Выбито: «Путин». «Президент государства, - продолжал наш поводырь, - пожелал нашему бизнесу процветания». Кто такие эти фабриканты вина, на что подаются?

4 января 2024 года, Ленинград. Генеральный штаб. Пабло Пикассо, «Абсент».