Разное время - разные гении. Сегодня - гении невыразительности. Слово в «плевочке-экранчике» мониторчика не звучит. Нет контакта с автором, с оратором. Исчезли выдающиеся ораторы. Свобода, примятая в оболочке слова, обманчива. Та же тюрьма. Но она предпочтительнее неволи электронного устройства. Сотни миллионов боятся электронных носителей. Слово (грамота), как сладкая свобода - умирает, рушится, рвется. Уже несколько десятилетий. Страшно - ведь не видно, кто этим заправляет. Пожилым людям непонятны новые вундеркинды. Сочинения литераторов - убоги, поскольку – «набиты» в ноутбук. Музыка слова и ее гении. Смычок скользит по струне, издает протяжный звук. Выдающийся человек смычком захватывает все четыре скрипичных струны, издает подвижные звуки.
В Ялте, в доме Усатова, учились петь. Еще раньше - в Тифлисе. «Не делайте ключичного дыхания, упирайте в зубы, опирайте на грудь», - призывал бывший исполнитель арий. Почему Усатов запал в душу оборванцу Феде? Научил красиво, сочно говорить (Пешков, друг Феди, ему в этом подражал, басовито «окал»). У Усатова Шаляпин научился диафрагмой изображать реальную ситуацию, настроение героя, выстраивать «образ». «Краска» произнесенного (пропетого) слова - не все. Итальянская музыка, - учили Шаляпина, - хорошо, но поверхностно, слегка «попсово». Иное дело Вагнер. И уж отдельно Мусоргский - «Борис Годунов». Есть в русской опере мелодия. Не она, правда, главное. Модест Мусоргский «психологическими» средствами своих оперных героев оживлял: «Митюх, а Митюх, чаво орем?» «Вона, почем я знаю?» Психологические физиономии проглядывают уже в «Иване Сусанине» Глинки.
Про «психологизм» задело Шаляпина. И Коровина. Он подтрунивал над несобранностью, чрезмерной увлеченностью великого баса. Скуповат был Федор Иванович. А все ж таки дружили, беседовали. Валентин Серов - из их кружка. Переход к психологической глубине от изящной декоративности. Испытание было тяжелым. Передел душевных оснований. Многие ломались.
Тяжелый взгляд Серова. Вызывающий - Шаляпина. Тоскливый (в чужом Париже) - у Коровина. Новая русская элита (и у писателей, экономистов, политиков) быстро взлетела. «Топливо» для взлета - эта самая надломленность. Было у Ленина, у Мартова, у Михайловского, у Плеханова. У Троцкого (из Америки) - не было.
Хожу по большой мастерской, разглядываю картины. В пятистах метрах - дом Чехова. Классики, примеры «новой русской интеллигенции». Достоевский - тот еще «прежний». Тем более Толстой. А покончивший жизнь самоубийством Гаршин (солдат, прыгнувший в лестничный пролет), чеховский брат Саша, племянник (художник) Николай, опять же племянник Михаил Чехов (голливудский актер), Волошин, Цветаева - «болотная» элита. Видел фотографии: Валентин Серов спешит в Крыму на дачу к Юсуповым. Шагает широко, фигура плотная, в котелке. Вылитый конторский служащий. Одинокий ребенок. Вечно по чужим углам «пансионатов». Из гимназии - выгнали. Из Академии художеств - выгнали. Жил при Юсуповых, Морозовых, Мамонтовых. Рисовал портреты Романовых. Портреты злые, честные.
Чехов. Еле закончил гимназию в Таганроге (комиссия сжалилась, по математике поставила «тройку»). Русский и литературу сдал на «четверки». Тоже - по чужим городам и углам. Как и нищий Пешков. Духовные вожди новой эры.