Девушки продавали художественные поделки, сидели среди деревянных резных посудин, макраме, подставок под ароматические палочки. Одежда - из конца шестидесятых - хиппи, «дети цветов», вышитые распашонки, легкие тапочки, длинные юбки из хлопка, пестрые ленточки в волосы.
Мед. Множество баночек - крупных, мелких. Коробки с крымским чаем. Взрослый, тощий мужчина (по пояс голый, в потертых джинсах) на гитаре бодро наигрывает рок-н-ролльные мотивы. Рядом - юноша, с лицом аутиста, бьет в маленький барабан. Полуголый поет смешное про Путина: «Пу-у-тин, Путин - Ути-ути-ути…»
Метрах в двадцати, мальчик со скрипкой. Звук нежный, жалостливый, а денег в шляпе немного. У нас бродячих музыкантов не меньше, чем за границей. Заклинателей змей только не хватает. Но и они скоро появятся. Уличных актеров на квадратный километр больше, чем за границей, если речь идет о набережной в Гурзуфе. А вот шарманщиков совсем немного. С театрами - то же. Проблему решали посредством художественной самодеятельности. Давали государственные деньги. Шили костюмы. Выписывали со складов гармони и балалайки. В музыкальных школах шел образовательный процесс.
Нынче клубы развалились, сгорели. Флейтисты, барабанщики потянулись (вслед за художниками) к теплым берегам. С рок-музыкой - иначе. На Западе дела обстояли лучше. Во-первых, русская речь, по своей фонетике, тяжело ложится на рок-н-ролльные ритмы. Процесс совмещения слова и звука - отдельная морока. Ну, и размеры государства. С середины шестидесятых, однако, сотни рок-групп появлялись в Москве и Питере. Играли мастерски. Не хуже западных умельцев. Но инерция народов, населявших империю, была велика. Давила негритянские блюзы в зародыше.
Научились соединять рок-н-ролл с фольклором. «Песняры» недурно воспринимались в Штатах. Теперь вот - «Ути-ути…». Тяжко нынче музыкантам разных направлений.
Купили на вечер яблочек и мяска. И. бродила по магазинам, а я отправился в парк санатория. В «Бриз» она вернулась первой. Смеркалось, все замерло. Под деревьями, возле корпуса, на лавочках никого не было. Не сел, а лег, глядя в густеющее тьмой небо. В небе не живет никто. Синева обманчива. Слой воздуха мал. Дальше - чернота. Можно фантазировать, что красота природы помогает и спасает. Но жизнью правит страх и голод. Ужасные вещи присутствуют в окружающей действительности не цельно, пластами. Они - бурлят, взрываются, летят во все стороны хлюпающими ошметками. Слабые чувства прекрасного, любви, добра постоянно пачкаются, темнеют. И вот уже страх все затмевает. Голодом забита каждая щелочка существования. Когда ты маленький - чистые поля радости восторга сияют в первозданной прелести. Радость беспричинно возвышает души. С возрастом стирается синева, тускнеет сияние. Последние годы приходится жить под зонтиком мерзости. С небес хлещут черные дожди. Но вот здесь, под зелеными соснами, в распластанное тело вошла давно неощущаемая радость. Она втекла в руки, в ноги и голову легким покоем.
Мои маски спали с лица. Оно стало белым, простым, искренним. Хламиды, что были навернуты на плечи, грудь, бесшумно разорвались, улетели. Внутренним взором увидел себя девственным и голым. Тепло. Тихо. Даже летучие мыши не мечутся между ветвями. Была усталость. Но она, как и тряпье, тоже спала. Почувствовал прилив сил, бодрости. Однако, покой никуда не пускал. Кто-то шептал: «Не спеши. Успеешь». Зазвонил сотовый. Д.З.: «Ну, как отдых?». Я, в порыве чувств «Так хорошо мне не было давным-давно».