Вечерело. Все становилось четким, звенящим. Лезло в глаза. Море глухо шумело. Парк отчетлив и распух в сумерках. Каток природы наезжает, но раздавлен не буду. Есть волшебная смоляная жидкость. Через пять минут глубокий покой вошел на ватных ногах в грудь, волной пошел в голову и в ягодицы. Глаза выпучились, остекленели и уже не тревожили. А разве водяра приятна на вкус? Омерзительна. Удар по печени. Здесь - травы. Плюс здоровью, а эффект для старого человека тот, что он ждет от алкоголя, - покой. Релаксация и легкая голова. На следующий день пил не из ложки, а отхлебывал солено-пронзительное зелье из горла. И. попробовала (ей тоже выписали склянку), сказала: «Ух ты, какая хорошая штука!» «Пойдем после ужина в кино? Бондарчуковская дочь сделала фильм, как Пушкина убивали», - спрашиваю. «Не пойду, - отвечает И. - Опять влезешь, начнешь учить, спорить. День рождения, а они - про смерть именинника. Пойдем, наконец, к морю». В итоге пошла гулять одна. Я поперся в кино.
Зал велик, прохладен, хорош. Эстетический момент: от жарких сосен - к питерским морозным снегам. А в зале - кондиционер. В душе спокойно. Телу комфортно. Пушкин-Безруков мучается с распаханным животом, а мне - хоть бы хны. Режиссерша по-женски аккуратна: дипломатия высокого уровня, еще советской закваски. Пушкин - гений, но на балах с Вяземским говорит гадости (гадости поэт говорил обо всех, но в фильме его гадости - только о негодяях). Рожи у плохих сплетников омерзительные. Дантес - красавец, но красота карамельная: приторно, противно. Данзас - честен, но хорош абстрактно (всегда в пользу бедных). Жуковский добр, однако подслеповат во всех смыслах. Вяземский - пьян, не интеллигентен. Царь холоден, как рыба, но не оттого, что человек дурной, а «заморозила» его огромная держава, за которую он в ответе.
Лермонтов в жизни был несносен, а здесь - мальчик чистый, восторженный, и дурость оправдана ранним талантом. Натали - глупа, но не совсем. Геккерен зол, но таким сделала его (как и царя Николая) государственная ответственность. Сочинители писем про рогоносца - общим пятном - так, клокочущее болото. Бенкендорф, Дубельт, Блудов (МВД) - люди вполне приличные, а следователь, которого играет Сухоруков, вообще душка. Один снег - голубой, искристый - в фильме натуральный. На снегу топчется не натуральный народ, которого в последних фильмах никто не собирается показывать объективно. Армяки, шапки, кушаки, глухие бабьи платки. Фильм - не про смерть Пушкина, а демонстрация глубокоуважения к сегодняшнему начальству. Лизоблюдство по-женски. И то неплохо. Не те безобразия, что творит в кино отталкивающая Гай-Германика и Дуня Смирнова.
Зритель подобрался пожилой. Несколько женщин среднего возраста. Три мужика вместе со мной. Россыпь расслабленных тел по многочисленным креслам весьма редкая. Экран погас. Явилась женщина - не столь утонченная, что была с утра над рекой Авундой, но не менее увлеченная. Начала: «Александр Сергеевич Пушкин, солнце русской поэзии…» и так далее в том же духе. Аккуратно говорилось о сатрапах и палачах, «жадною толпой стоящих у трона». Я не выдержал.
