Язычники были бы не против обнаженной девицы, чье медное изваяние заинтересовало меня. Юстиниан I, византийский император, в шестом веке нашей эры построил крепости Алустан (Алушта) и Горзувити (Гурзуф). Военная «косточка» Гурзуфа не пропала зря. Хазары - боевиты, упорны. Накатывали на Южный Крым, подобно морским волнам. Генуэзцы, с четырнадцатого века, укрепившиеся в Крыму, были благодарны Византии за удачно выбранные места для военных укреплений. Крепость на гурзуфских скалах они укрепили, расширили.
Воинственный дух Гурзуфа, его горы и скалы способствовали тому, что большевики учредили на месте старинного парка санаторий для бойцов и командиров Красной Армии. Просто ли было Екатерине второй с соратниками вышибить из Крыма турок-осман? Не просто. Дрались жестоко. Где драка с перспективой на победу «наших» - там Ленин. Сидит на лавочке, ножку на ножку закинул, думает.
Пушкин - бурный человек, по жилам которого текла кровь разных народов - подходит неспокойным этим местам. Не зря так понравился ему Гурзуф. В Ульянове также течет разная кровь - шведская, русская, чувашская. Прямо как у крымчан. Хороша в этих местах природа. Так вот вам скульптура - символ природной красоты - олень с детенышами. Как на острове Пасхи идолы, стоят вдоль аллеи бюсты писателей и поэтов. Разнотемье истории. Смешение народных судеб. Противоположные по смыслу и содержанию памятники и скульптуры.
Не понял, что произошло. От бассейна дорожка пошла широким полукругом, утопая в лавровых кустах. Мастерство, с каким были обработаны растения, поразило. Ни в Воронцовском, ни в Гурзуфском парке не видел такой тщательной работы садовников. Идеальные шары, кубы, пирамиды (круглые и угловатые) выстригались из лавровых зарослей. Даже в Версале ничего подобного не было! Не удержался, воскликнул в безлюдной тишине: «Вот как надо дело делать!»
Птицы подавали голоса, но среди великолепия, казалось, и они оробели: роняли редкие трели по-особому звонко, значительно. Кусты, облагороженые ножницами умельцев, приводили к строгим формам сухой золотистый воздух. В отточенной воздушной правильности, как в хрустальных кубах, подобно каплям родниковой воды, падали, долго не смолкали обрывки птичьего пения. Трава меж кустами - светло-зеленая, изумрудная - напоминала плотный, только что подметенный ковер. Розы - алые, белые, черные, пурпурные - росли густо, так, что между их стеблями не было видно серой крымской почвы. Сказочными фонтанами выбрасывали толстые побеги алоэ. Тянулась к солнцу разлохмаченная юкка. Белые ее цветы напоминали гирлянды крупных колокольчиков. Они не безвольно свешивались вниз, а упорно стремились вверх.
Поразила фотиния стрельчатая. От главной дороги аллеи расходились широкими полукружиями, охватывая каменные дубы, платаны, кипарисы. В сердцевине одного такого полукружия, среди кустов, была поставлена бесподобная беседка - кованая, из бронзы, с золотым петушком на крыше. Сраженный прелестью, в умилении, расположился на лавочке между бронзовых завитушек.
