Через несколько дней понимаешь - центр санатория не наша многоэтажка, в которую заселили. Гагаринский корпус - вот средоточие и парка, и строений. С одной стороны здания фонтан, изображающий Орфея. В руках - лира, у ног певца - ласковые, завороженные игрой, пантеры. Вокруг водоема пышные метелки травы из южноамериканских прерий. Стрелы жесткие, проведешь по ним пальцем - порежешься. Вода в фонтане зеленая. Подходим, и здоровая лягушка плюхается в воду. Видно, как стремительно пронеслась ее тень под водой, а голову высунула из-за белого камня, на котором размещен Орфей. Замерла, выпучила круглые глаза. Может, прислушивается? Дом космонавтов подкупает разнузданной эклектикой. Два высоких этажа с балконами, массивный цоколь, а изящные башенки превращают строение в пятиэтажное.
Был мужик из крепостных крестьян - Губонин. Сметлив, энергичен, эстетически не развит. Жаден. «Культурки» маловато. Привел архитектора. Говорит: вот сумма, сделай красиво. Архитектор: деньги немалые, но стиль удовольствие дорогое. Надо бы добавить. Губонин: «Денег больше не будет, а красиво - чтоб было. Не справишься - найду другого». - «Черт с тобой! - думает ваятель. - Сделаю тебе «красиво», до прогорклости, ни один купчишка вологодский не забудет».
Азия в России присутствует? Вот тебе «восточный» мотив - тонкие колонны, плавные арки, резные перильца. Чужд ли России Китай? Нет, соседи все-таки. Так вот, крыши над балкончиками обширны, покаты. Чуть-чуть углы загнуть, как у китайцев принято.
У богатея отпрыски в гимназиях учились. Сорбонну посещали. Узнали о древних греках. Как без них! Вот и цоколь из плотно пригнанных друг к другу камней. Стены безукоризненные, стройные, а окна, как в Херсонесе. Тут он, рядом.
Иль мы не русские? Давай присобачим резные узоры! Море деревянной резьбы. Мне, крестьянскому внуку, нравится. Но если посмотреть «вооруженным» глазом - нелепость, безвкусица.
Плющ - старый, узловатый, ползет по серой поверхности стен. Дом - словно человек без кожи: артерии, вены вывернуты наружу, листочки от них, как брызги зеленой крови из лопнувших капилляров. Вся «экзотика» русской буржуазности залеплена молодой зеленью плюща. Помещение великолепно и (недавно!) отреставрировано. За дверями - небольшой холл, в цветастых коврах. Наверх - неширокая лестница. Прямо и чуть направо - тяжелая дверь коричневого дерева. Возле нее, на треноге, сочно исполненный портрет майора, Героя всяческих соцстран, Ю.А. Гагарина. Написано: в этом номере любил останавливаться Юрий Алексеевич.
В помпезном доме находился первый центр реабилитации легендарного отряда космонавтов. Отдыхали, восстанавливались Николаев, Быковский, Титов, Терешкова, Севастьянов. Корпус окружен богатым розарием и, подстриженными в виде шаров, кустами лавра благородного. С солнечной стороны удачный памятник Ленину. В Царском Селе есть легендарное изваяние – задумчивый Пушкин, подперев голову, сидит на скамеечке. Ильич - нога на ногу - тоже расположился на лавке, лукаво, чуть заметно, улыбается. Изваяние - крупное, а на «ленинской» лавке много места. Подошел по уложенным среди роз плиткам к отдыхающему вождю, потрогал лавку рукой - горячо, но сесть попробовал. Увидел Орфея с гуслями и тут же вскочил, едва не закричав. Жена смеется. Раздраженно кидаю насмешнице: «Что смешного? Очень горячо. Сидеть нельзя». - «Эх, ты! - бросает мне И., подходя к памятнику. - Смотри, как надо». Садится, болтает ногами, смеется.
