Как женщины падки на блестящее, веселое, завлекающее! Ну, сороки! Нижние ворота парка от лечебного корпуса - в ста метрах. Дальше - одетые розовым пухом - акации, мраморные плиты набережной, полоса пляжа. Здороваться с беспокойным морем не пошел. Поднялся чуть выше по реке и в зарослях лавра нашел тенистую площадку. Лавочки, густо заполненные туристами и отдыхающими, и стройная женщина, почти девушка, похожая на поэтессу Ахмадулину. Так же взволнованно, на искренней ноте - рассказ о Пушкине. С легкостью, неверными ногами взошел по лестнице на площадку, которая располагалась на железных сваях и была выдвинута над бурной речкой. Впрочем, голос у лекторши был непривычно звонкий. Перекрывалось бурление речки, звуки оркестра, детское чтение «Руслана и Людмилы», «Сказки о попе и работнике его Балде» и так далее.
Не понимал рассказа. Лишь тонкий звук голоса. Веласкес - постельничий при мадридском дворе короля Филиппа (жалованье меньше, чем у дворцового парикмахера). Испанцы - мастера ритуалов. Ввели корсеты (и обтягивающие лосины для мужиков). Вертюгаден - железный «скелет» для юбки из металлических прутьев. Русские терпеть не могут ритуалов, церемоний. Веласкес, придворный, написал великое полотно «Менины» (то есть фрейлины) - и разрушил ритуал. Пишет-то он портрет королевской семьи (король Филипп Y, королева). Однако - не по прямой перспективе. Сановная пара отражена в зеркале. На переднем плане - девочка, инфанта. И карлица. И художник. Но художник полностью не видим. Веласкес умудрился соединить в пучок несколько перспектив и этим перекрестком загоняет зрителя внутрь картины. Великий живописец обожал карликов. Картина получилась с подтекстом - пространство выпадает во время. Смешивается с ним. Изумительное полотно. Сервантес и Шекспир в те же времена жили.
Вот и у меня живое ощущение скрещивающихся пространств. Наползающие друг на друга пласты перетирают мой слабый мозг в ничто. Там - карлица. Здесь - звонкий голосок утонченной ценительницы поэзии. Доносятся обрывки: «20 мая 1799 года, дом Скворцова в Москве, а улица Немецкая… боярский род. Майор, Сергей… дядя Василий… легкомысленный образ жизни… не было серьезного образования у Саши, зато библиотека… о детстве мало… Пущин, приемное прослушивание… удивительно живой, кудрявый… лицей». Ничего не понимаю. В бассейне, видимо, хорошо. Надо прервать звон голоска. Глупо спрашиваю: «Как обедали? Что ели? Холодильников не было?..» Свиристелка, без остановки: «Уже женатый, Александр Сергеевич любил обедать у ресторатора Дюма. От него домой заказывал мясо и ботвинью. Были ресторации Талона, Кулона. Немец Клей. У Клея обедать Пушкину не нравилось. Но, случались и трактиры. Любил сладкое и пунши с шампанским. Обычно готовили стряпухи, крепостные бабы. Значит, каши, молочные продукты…»
