Хорошее время - время назревающего выбора. Кто-то хотел смыться за границу. Кто-то намеревался остаться в стране. Столкновение. Борьба. Сегодня все стухло, все ясно: получат Нобелевскую премию, потрешь лауреата хорошенько, а он родом из Коврова, «Бауманку» закончил. Российское телевидение пыжится - наши же! Да нет, не наши. На врага (и беспощадного!) работают. Танцоры, актеры, режиссеры, разведчики, хоккеисты, баскетболисты, теннисисты, физики, биологи, лирики и откровенные бездельники «валят» в Штаты. Часть возвращается обратно. Все смешалось: русский, а среди исламских террористов. Когда наши танки выкатят к зданию Капитолия, как в свое время к Рейхстагу, что будем делать с предателями - хоккеистами, программистами? Сразу прикончить или немножко помучить?
Поющую-играющую братию мучить не надо. Долго будут отходить на тот свет банкиры-финансисты, что семьи свои «перебросили» за бугор. Над денежками своими трясутся, что по Нью-Йоркам и Цюрихам рассовали.
Фильм про Даля-директора не досмотрел. По-дурацки Олег смотрится. Он в «Утиной охоте» («Отпуск в сентябре» - Мельникова) хорош. У Эфроса классно выглядит, и соответствие с образом полное. Кино-морали читать ему не к лицу.
Завалился на кровать. Засыпая, думал о русской литературе - она наш неприкосновенный запас. Валюта. Как в Америку - так сразу в учителя. Набоков, Бродский, Евтушенко, Хвостенко, Вайль с Генисом и Андрон Кончаловский. Бродский - хитрый. Чтобы ученики не мучили его своим русским, он терзал их своим английским. Наш родительный падеж - бастион, его не всякий одолеет. Был одесский субчик Симис, а нынче он политолог - Дмитрий Саймс. Учит нас жить. Дает комментарии по сирийским проблемам.
Сознание гасло под шум прибоя. Накатывал ветер, и шелестела листва. Тень - родня сну. Так у Шварца сказано в пьесе «Тень». Сон сдувает пыль чужого интеллекта и наносных знаний. Они-то и есть «тень» всякого мыслящего. Во снах ты «голенький». Душа твоя обнажена, мозг протерт и при этом все работает. Снились голубые стены. Они колыхались, как вода, вставшая перпендикулярно к земле. С той и другой стороны все колыхалось, но обрушения вод не было. Они расступились неведомо для чего (никто море, аки посуху, переходить не собирался). Здесь не книга Бытия, а мои грезы. По восставшим водам плавали рыбы и были они, как тени. С дальнего края объявился сухонький человек. Узнал его. Этой друг мой Б.. Говорит: «Крым - хорошо! Но на Байкале ты не был. Там скоро все сгорит. Скорей поехали. Два дня - и там. Хотел возразить: не два дня, а четыре, если на поезде. Вдруг подхватило. Скала. На ней сосенка. Под ней Б.. Говорит: «Видишь серое море? Вот он, Байкал. Смотри, какая чистая вода. Два дня - и на озере. А ты не верил».
