Самолет выкатил к месту разгона, слегка задрожал, влекомый турбинами. Спустили тормоза, и бело-красная махина (цвета «ВИМ авиа») понеслась навстречу небесам. Волшебное ощущение отрыва от поверхности. Чистая мультипликация - деревья, дома, дороги мгновенно оборачиваются деревцами, дорожками, домиками, убегают под крыло. Шасси складываются под брюхо летучей акулы. Переход на правое крыло, крутой вираж. В его воронке виднеются до неприличия малюсенькие объекты на земле. Обрывки облаков. Туман, но перевернутый вверх тормашками. Облака внутри скучные, сероватые. Ощущение, что за иллюминаторами изморозь. Прорыв, и солнечный свет - чистый, без добавок человеческих фантазий - поражает красотой и величием. Безбрежное бугристое поле вздыбленных облаков расстилается под прессом синевы и безусловного, все подавляющего сияния. И. прильнула к иллюминатору. Как не любоваться мощью ледяных лучей!
В сеточке на переднем сиденье - обтрепанный журнал. Он толст. Пролистаешь - и самолет идет на снижение. В центральный проход выстраиваются стюардессы. Ручки в стороны, ручки вверх. По радиосвязи маячка шелестит голосок: кислородные маски, если что, выпадут вам на головы из верхних полочек (кислорода хватит ненадолго); рыжие жилеты надуются, окажись вы в океане, если нажмете на кнопочки, система поддува - также через кнопочки, загорятся фонарики, и, может быть, вас заметят в безбрежных холодных водах. Аварийные выходы. Кто останется жив - съезжайте из разбитого судна по резиновым желобам, которые надуваются автоматически.
Показ окончен, и стюардессы разносят конфетки. Беру пригоршню, задумчиво сосу. Жена засыпает, уткнувшись головой в иллюминатор. Поправляю ей голову, прикрываю пластиковую шторку в окошке: уж больно безапелляционно лезет безразличный свет внутрь салона. Начинаю крутить тумблеры над головой. Индивидуальное освещение работает. Действует вентиляция. Жена, очнувшись, заявляет: свежо, хорошо, но прохладно. Попроси у стюардессы плед! Прошу. Приносят. В иллюминаторе - белая вата. Иногда, в разрывах облаков, скучная, далекая поверхность земли. Все прямое, без затей. Схематический рисунок.
Как относятся к земле космонавты, вернувшиеся из околоземного пространства? Шарик - маленький, но впечатляет. Несутся под брюхом станции океаны, континенты. Закручиваются спиральные облака. Вот закончилась Сибирь, а вот и Аляска мгновенно уплыла черт знает куда, чтобы вновь возникнуть через небольшой промежуток времени. В океанах киты, акулы и Марианская впадина. Но интересно ли, когда Африку проскакиваешь за пять минут? Миллиарды людей. И что? Кого-то видно из заоблачной выси? Сам космонавт обстоятельствами ставится на место. Возгордиться не дает невесомость. Вес играет немаловажную роль в статусе. Идет грузный господин. Надменно выпятил губу низкорослый наполеончик. В утробе станции, хоть ты толстый, хоть тонкий, все равно болтаешься, как г… в проруби. Кровь твоя может закипеть, а спать можешь, как упырь, устроившись на потолке. Космонавты должны быть космополитами. Увлечение краеведением для них нехарактерно. Земля с высоты десяти километров, на скорости почти в тысячу километров в час, для меня неинтересна. Люблю ступать по горячему песку босиком. Желаю оставлять след.
В журнале пишут про Кипр - его виды, беленькие гостиницы, смуглые люди и часы фирмы «Лонгин». Много жратвы. Толстые люди в белых колпаках жрут мясо. Стюардессы толкают дюралевые ящики по проходам. Еда. Раскрываем пакетики - все сухое, хрустящее, а гусиный паштет и джем в малюсеньких коробочках изумляют своим небольшим количеством. «Аэрофлот» в прошлом году кормил лучше. Была разогретая в упаковке гречневая каша, немного мяса, хлеб. «ВИМ авиа» вместо хлеба дает четыре соленых галетки. И. есть не стала, все отдала мне, снова задремала под пледом. А я грыз до конца. Металлические ящики повезли в обратную сторону, убрали мусор. Объявили: снижение.