Направляясь через Аничков мост к Шереметьевскому дворцу, предавался самокритике. Мне, видите ли, не нравятся хаотичные нагромождения частных музеев. Противен практицизм, с которым используются подобные заведения. Мутная тень жульничества, своекорыстия скрывается за роскошными экспозициями. Но, я сам - жаден, неаккуратен, лохмат.
Перебегаю через свинцовую Фонтанку. Воды морщатся угрюмо. Природу не обманешь, поскольку ты ее часть, и ей в каждое мгновение все о тебе известно. Ветер, вода, жесткое солнце всё о тебе ведают. Обжора, неряха. Увидел красивые безделушки - успокойся, пройдись по улицам, подумай об увиденном. Впечатления в памяти быстро гаснут, но и их надобно, не торопясь, разложить по внутренним полочкам, а в очередной раз отягощенное нутро повернуть так, чтобы не выпасть из внешнего. Или приготовиться к окончательному выпадению.
Картины Дали кажутся кошмаром неорганизованных частностей. На самом деле в работах испанца неподвижность, возведенная в абсолют. Идеальный покой - штука тяжелая, страшная, разрушительная. Ужасна вонь никуда не спешащего мертвого тела. Если человек жив, недвижность выдавливает из глубин души вещи чудовищные. В «Тайной жизни Сальвадора Дали», рассказанной им самим, испанец любуется ленью, с которой рыбаки шевелят веслами. Спокойствие, пассивность - вот вещи, влекущие художника. Иллюзии, гротески, фантазии - дети наркотической неподвижности. Тяжесть недвижения крушит плоть в рваные осколки. Арк, Белльмер, А. Тарки, Дельве («Адское одиночество»), Дюшан, Домингес, Р. Ельце, несомненно, Магрит («Полярные огни»), Массон, Матта, Ж. Миро («Человек, бросающий камень»), Ф. Музыка, Г. Мур, Оссман, Пикабиа, Пикассо («Женщина тореро»), И. Танги, И. Шима, М. Эрнст. Ф. Яноушек («Образы») и иные собратья Дали по разгребанию трупа неподвижности старались никуда не спешить.
Дали бывал в Париже, в иных местах, но неизменно возвращался в деревню Порт-Льигат, где его поджидала неподвижная в своей похотливости Гала. В «Искушении св. Антония» могли ли сдвинуться слоны на тонких, паучьих ножках? Разве время побежит по циферблату, который оплавился и потек? Дали: «Разум, как и вино, трудно транспортировать. Чрезмерные толчки вредят ему». Для человека высокие скорости губительны. Надо спрятать в спокойных временах редкостные вина традиции. Разобрать в тишине великое по полочкам, кубикам, пластинкам. К примеру, взять и взорвать рафаэлевское изображение. Или изобразить рождение божества. Неподвижный геополитик, наблюдающий рождение нового человека. Почему Дали любил шипастых омаров? Потому что, с его точки зрения, они лучше всего иллюстрировали неподвижность. Покой шипаст, усат и неудобен. Мучительные ворочанья в кровати бессонного человека. Гнет горячего покрывала. Кидающая в пот мягкость подушки. Буйный психический - для него комната, обитая матрасами, чтоб не рассадил голову. Совсем буйный - полная неподвижность, достигаемая жесткими ремнями. Консистенция насильственного покоя. «Осенний каннибализм» схож с мухоморами, поедание которых погружает в ступор. Мозг взрывается, когда в одной его половине образ суриковской боярыни Морозовой, а в другой девушка, развращаемая рогами своего собственного целомудрия. Главная пытка тюрьмы - тишина, неподвижность. Когда башка не ограничивается внешним и суетливым, тогда выползает из глазниц, ушей, носа страшное - предчувствие гражданской войны или лицо войны. Для Дали возможность обогнуть землю за сутки - бедствие. Чем выше скорость, тем ближе конец. Идеальная скорость - это по-прежнему скорость дилижансов, везших Гете и Стендаля в Италию.
Неподвижность - территория запахов. Противны запахи, испускаемые другими. Но собственную вонь (хотя и боимся думать об этом, стыдно, словно прилюдное оголение) терпим вполне нормально. Дали создал стыдную книгу своей творческой неподвижности «Избранные главы из сочинения «Искусство пука, или руководство для артиллериста исподтишка, написано графом Трубачевским, доктором Бронзового коня, рекомендуется лицам, страдающим запорами».