Васильевой, с искаженными фигурками, искривленными зданиями, - много. Рисунок Ренаты Литвиновой (тоже успела отметиться в фильме «Мне не больно»). Литвинова висит по правую руку. По левую - стол. За столом спит толстый молодой человек, уронив кудрявую голову рядом с табличкой: «Куратор». Классические формы помещения не сочетаются с модерновым нагромождением по поводу творчества Балабанова. Нагнетание несоответствий - модный прием.
Встрепенулся, будто ударили плеткой. Там, где все белое, стол. Дутые ножки, сукно, стекло. Под стеклом рисунки с нарезанными кадрами. Уродливые люди, вычурные костюмы, кривые дома. Обрывки листов из школьной тетрадки с неоконченными записями. В уголке - тщательно прорисованные синей пастой головки созревшего мака. На потолке - растяжка, косо сбегающая вниз, - фотография голых, азиатского вида, мальчиков, что срослись телами в одно целое.
Феллини обожал уродцев. Балабанов поставил в центр повествования фильма «Про уродов и людей» несчастных инвалидов. Все копошатся вокруг детской беды, словно опарыши в трупе. Алексей Октябринович любит опарышей. «Груз 200» - самое живое посреди мертвечины и водяры - жирные, белые.
Приделаны хлипкие полочки с книгами. На продолговатых щитах цитаты из дневниковых записей, грустных, безысходных. Человек не «развертывался» перед другими. Он постоянно «свертывался». Мысли о насилии искусства над жизнью. О недовольстве своими творениями. Фильмы свои не пересматривал. Идея - цельное, красивое воплощение. Нельзя сегодня снимать, а завтра отдыхать. Съемка идет постоянно. А в жизни важна порядочность, не доброта. Доброта развращает, порядочность - вероятность получения результата.
Книжки на полках устроители экспозиции попытались соотнести с балабановскими фильмами и высказываниями. Владимир Набоков, «Камера обскура», - произведение заряжает энергией кинокартину «Счастливые дни» и выходит: «Путешествовать надо на трамвае». Выделено три кинофильма: «Замок», «Морфий», «Река». От «Реки» стрелки смыслов через Вацлава Серошевского и его книжку «Хайлах». Через «Сушку» к «Грузу 200», а от него к киносценарию «Мой брат умер».
Сценарий притягивает смыслы двух произведений Николая Лескова - «Запечатленный ангел» и «Соборяне». Федор Сологуб. «Мелкий бес», несомненно, нацелен на кинокартину «Про уродов и людей». Эрих- Мария Ремарк, «Три товарища», вкладывается смыслами в фильм «Мне не больно». Последний кинопроект «Я тоже хочу» непостижимым образом сочетается с братьями Стругацкими: «Пикник на обочине». Все перепутано, и только «Замок» Кафки возвышается в гордом одиночестве. Будто иных смыслов и нет, а есть роман и снятое по нему кино.
Кинорежиссер-то - не русский. Отечественные реалии использовались как пособие. Мент Журов в «Грузе 200» походит на Путина. Данила Багров в двух «Братьях» - демиург, злой гений, наблюдатель за кипением жизненного болота. С девушкой по имени «Смерть» кое-что подправляют. За всем не усмотришь. Сложная штука жизнь. Цветет буйно. Закипает, в основном, там, где гнили много. На белую стену, между двумя колоннами, выводится бесконечная кинозарисовка: питерские дворы-колодцы, торговля нищим отребьем, серые люди. Мужик сачком вылавливает из Фонтанки пустые бутылки, аккуратно кладет в авоську. Из колонок вырываются фантастические звуки, словно скребут стеклом по металлу, и, через некоторое время - взбалмошный, истеричный вскрик.
