Гитлера посадили за «пивной путч» на пять лет, а через девять месяцев художник-акварелист (придумают же этакую амфибрехню!) выскочил на свободу с готовой монографией (и весьма немаленькой). Кто заплатил залог за мазилку - известно. Книжка называлась «Майн кампф» (заповедь-то новозаветная - вначале было слово). Идеология - вначале книга. Партия - так подайте манифест. Если ничего не написано - ничего не будет: ни жизни, ни смерти, ни войны, ни мира.
«Майн кампф» помогал «ваять» прибалт из Риги. Издавал Ганфштенгль. Умело используют порой продукцию мастерской «из дерьма конфетку». Возникают идеологии (теории, отработанные для простолюдинов). Лозунги. Призывы. Вожди. А спросишь, из чего все это? И (Войнович): «Из дерьма, Ваня, из дерьма» (солдат Иван Чонкин).
Люди, фиксирующие направления духовной деятельности, - простоваты. Мысль нужно «ловить» в движении. Движется она всегда, ибо бессмертна. Дали - мастер из живопырки под названием «из дерьма конфетку». Хороший профессионал, прекрасно знающий материал, хотя он весьма вонюч. Но и он лишь яркий всплеск (сравнимый по силе с «Майн кампф») фекального движения мыслительных потоков. Он ловец пиявок (Дуремар) в темном болоте жизни. А до него был гений - Иероним Босх, голландец, мелкий торговец и художник, величиной с Рафаэля, Боттичелли и Микеланджело (жили-то живописцы в одно время).
Эпоха Возрождения - не просто время да Винчи. Это промежуток духовного развития Босха-Рафаэля. Рафаэля без Босха быть не может. В Рафаэле можно найти босхианские начала и, наоборот. Джотто в «Поцелуе Иуды» изобразил не только красивого, мудрого и печального Иисуса, но и грязную свинью Иуду. Дети иуды (благодаря Джотто) вырвались, словно джин из бутылки, и давай куролесить. Что, собственно, можно сказать и о Христе. Чимабуэ первенство Христа доказывать не нужно. Джотто, явив ужас Иуды, втянул и Иисуса в низкий, нехороший процесс соперничества. Получилось худо (смотри «Пьету» Боттичелли). Худо до сих пор. Шествуют по миру Дали и Пикассо, Модильяни и Магритт. Классикой считаются вещи, в которых начала восходящие и нисходящие переплетаются столь тесно, что и сказать об артефакте нечего. И вот вердикт: истинно великое произведение - это такое творение, о котором и сказать нечего. Раздолье «бездельникам» мысли - литературным и художественным критикам.
Тоталитаризм - общественное устройство, при котором «сказать ничего нельзя». О, чудо - именно при тоталитаризме расцветает высокая филология, строгая литература, скрупулезная критика и весьма грамотные обзоры происходящего. Когда сказать ничего нельзя, расцветают исследования того, о чем и сказать-то нечего. Там оно великолепно. Джотто, Босх, Дали, Магритт и Алексей Октябринович (каково сочетание!) Балабанов.
От неслучившегося Дали направляюсь к Центральной городской библиотеке им. В.В. Маяковского. Выставка про Балабанова: «Перекрестки: литература - кино». Погода не подводит. Хорошо. Рдеет солнце по-северному, в борьбе с забродившей синевой небес. Ни облачка. Здания прекрасные оттого, что сложились из обломков лучей, падающих на землю в ходе небесно-солнечного противостояния. Может ли быть плох даже кусочек солнца? Никогда. Вот и понастроилось «солнечного» - дворцы да триумфальные арки. На перекрестке Садовой и Невского - одиночный пикет. Тощий мальчик в черной форме курсанта-суворовца. Погоны срезаны. Рубашка - белая. Черный галстучек и фуражка с красным околышем. На груди плакат: «Мне совершенно нечем заняться. Поэтому я пристаю к прохожим». Поганец, напустив на лицо серьезность, объясняет мужику с профессиональной видеокамерой, как его три дня держали в КПЗ. Неподалеку - двое омоновцев.
