Гете древо человеческой жизни ставил выше человеческого знания: «А древо жизни пышно зеленеет». С каким восторгом, он говорил про «древо жизни»! Древо «зеленело», а не засыхало, и в «древо жизни» был включен человек.
Не очень большые конкретные изменения, но какие огромные последствия! А тут – великие конкретные изменения: Земля - шар, а не блин. Это Солнце стоит на месте, а Земля вращается вокруг Солнца, Луна вращается вокруг Земли и вокруг, соответственно, Солнца. Библия, Ветхий Завет – не истина в последней инстанции, а всего лишь набор мифов, да и мифы эти не единственные. Есть мифы не менее великие и у других народов. Здесь – Уриэль Акоста, а потом и Спиноза.
Доплыли до Америки и создали первую трансатлантическую торговую компанию. Дошли до невиданной жестокости – торговали рабами и осуществляли геноцид целых народов.
Да, музыканты и мыслители жили при дворах королей, курфюрстов и князей. Там можно было творить. Для человека смелого и мужественного, обретшего великие рычаги, - физиологию, математику, механику, - в мире звуков тоже был нужен новый инструмент. И появилось фортепьяно. Нужна была новая организация звучания – и появились огромные оркестры. Нужно было открытие музыкальных врат в космос – и зазвучала опера, где и огромный оркестр, и хор, и солисты, и даже танцоры были к услугам пирующего человеческого духа.
Был праздник европейского духа. Торжество европейского ума. Короткий период величия человека. В пространство человеческое величие струилось чарующей, волшебной гармонией.
Начало высшего напряжения – органная месса Баха. Потом вершина (здесь уже вмешались силы нечеловеческие) – 40-я симфония Моцарта. Шествие торжествующего человеческого духа – оратории (особенно «Сотворение мира» Йозефа Гайдна). Перед началом Заката – 9-я симфония Людвига Ван Бетховена. Потом великая россыпь – Шопен, Шуберт, Шуман.
Сначала – чистая гармония. Красота как таковая. Но уже у Бетховена гармонические лады растаскиваются по пространству. Композитор то сжимает их до неимоверной степени, то швыряет в великой ярости по разным углам своей творческой фантазии. А иногда какой-нибудь аккорд, какую-нибудь фразу зашвырнет так далеко, что, кажется, напрочь забывает о ней. Потом – вновь дикое напряжение, почти скатывание в дисгармонию. Но итог все-таки один – величественная «Ода к радости».
У великих, вознесенных к небу на стальном стержне картезианства (они обволакивали этот стальной инструмент познания и измывательств над миром своей великой музыкой, чтобы не было ужасно от безбожного холода) всегда есть расплата за великий взлет. Заменяете Бога – тогда платите! Чувствовали, что прикрывают ужасное, понимали, что творят. Та же гармония, но уже по-другому – у Баха хоральные прелюдии (их я слышал в исполнении Янченко, а потом и Цацорина). У Моцарта – потрясающий «Реквием» (его я слышал в капелле имени Глинки, в Ленинграде). У Гайдна симфония №49 – «La passionе» (одна из моих любимых пластинок, играет венгерский оркестр им. Ференца Листа). У Бетховена – «Лунная» соната.
Грусть наваливалась на великих. Разрывала на части и давала пример вечного противоречия. Еще держали удар великие – Вагнер, Верди, русские парни. Бились бойцы второго плана – Пуччини, Беллини («Норму» слушал вживую), даже Мендельсон. Сопротивлялись, как могли, Брамс (его сонаты для альта и фортепиано я слушал в Московской консерватории, году эдак в 84-м), Брух, Брукнер, Йозеф Штраус. Брукнера мне довелось слышать в исполнении государственного симфонического оркестра под руководством Евгения Светланова. И были милые, но уже необязательные, сочинители – Дебюсси, Морис Равель. И пошли Чюрленис, Шимановский, Оливье Мессиан, Берг.
Кончилась эпоха классической механики. Кончилось время гармонии. Пришло время музыки, построенной на диссонансах, на каких-то диких аккордах и лютых разрешениях. Не – классика. Не – гармония.
Слушайте, сказали нам, Игоря Стравинского. Это, мол, очень хорошо. А ведь был когда-то Вивальди, гений гармонии. Без великих сложностей. Были рыцари гармонии Куперен Луи, Жан-Анри Д’Англебер, трогательный Люлли, Шмельцер, Фарина, Бибер. Жили Каррозо и Безар.
Музыка гармонии закончилась, начался век расщепления атома, время расщепления гармонии. Советская страна дала миру Шостаковича, дала миру Прокофьева. Но больше, конечно, Шостаковича.