В «Повести о горе злосчастии» неизвестный автор впервые на Руси описал опустившегося человека. Пожалел несчастного. Первые строчки безвестный сочинитель мог поймать в сумраке сознания в момент жалости. Человека должно потрясти небо - синью, облака - величием, земля - покоем. Картина, способная осветить мрачный подвал человеческого сознания, требует простора. Таких мест довольно в России.
На Севере: «Ино зло племя человеческо, в начале пошло непокорливо, к отцову учению зазорчиво, к своей матери непокорливо и к совестному другу обманчиво». Горе было глубоко, молодец обратился «во иноческий чин».
Праздные мысли прервал М.. Вышел из подворотни с рюкзаком, в штанах с лампасами и в теплой кепке. Я: «Тепло, зачем кепка?» Он: «Мама и тебе дала шерстяную шапочку. По радио обещали дождь. Она и еды дала, а до Шлиссельбурга почти шестьдесят километров. Это – исток реки Невы».
Хороши штаны с лампасами! Облака, небо, пустынный Лермонтовский проспект и брат, мелькающий полосками. «Улица Дыбенко» - станция метро, где никогда не был, огромна. Серый мрамор, квадратные глухие колонны, сдержанные тона мозаичных панно. «Весельчак» Дугин настриг винегрета из всего, что знал. Получилось: петровский европеизм, большевистская интерпретация марксизма и либералы. Игривая у Дугина история получается - одни эксперименты. Большевистский период вобрал всю оставшуюся тысячелетнюю историю: спрессовал, упаковал, уложил, заготовил «дровишки» на будущее. Работа тяжелая, и в убранстве станции имени революционного матроса «тяжесть исторической работы» присутствует в полной мере. Вот он - грядущий век героев, а кто-то не видит, что он уже здесь. На одном панно - тонкий модерновый серп, выдавленный черным из сумрачного тела гранита. На противоположной стене - тяжкий молот. Замер, но мощен. Обрушится - и сможет поспорить в твердости с гранитом. Долго идти, а в торце станции - изображение женщины. Ничего радостного в изображении, но молодая - стройная. Фуфайка. Сапоги и, кажется, винтовка или автомат. Полное совпадение с памятью о Петрокрепости и Шлиссельбурге: высоко, мощно, мрачно. Тюрьма, а не крепость.
На поверхности жилой район, отстроенный в середине семидесятых. Крупноблочные, длиннющие девятиэтажки. Небо по-прежнему прекрасно. Два старика - он и она - вдвоем тащат огромную сумку на колесиках. Из-под крышки баула - длинная, вялая стрела зеленого лука. Отсылаю М. искать остановку пятьсот семьдесят пятого автобуса. Высокий негр сунул рекламку - чайно-кофейный Дом «Рубаи». Сочетание странное - в харчевне дают блюда итальянские и азиатские. На сочной фотке - оранжевые апельсины.
Станция большая, серьезный транспортный узел. Кого только нет, народищу - тьма! Две смешливые девчонки суют проспект доступных развлечений - фестиваль «Курочка Ряба», Крафт-базар (рукоделия), международная выставка кукол и мишек Тедди. Мрачный мужик в черном и в широкополой шляпе с пренебрежением избранного сует призыв большой хоральной синагоги посетить мероприятие под названием «Лаг Баомер 5775». Сунув цветной листочек, тот, что в шляпе, буркнул: «Возлюби ближнего, как самого себя». Молодчик в бескозырке, с отложным матросским воротничком, крикнул в ухо: «Самые необычные экскурсии». Появилась низенькая тетушка. Хрипит (на тетке - мегафон): «Весь Петербург - за 1 час. Исторический театр - макет «Петровская акватория». Появляется брат. Говорю: «Тут для тебя мероприятие - выставка мишек Тедди».