По несоответствию движения различных частей, тело должно щелкать и грохотать. Но девичья конструкция бесшумна. Парнишка гыгыкает, движется вслед спутнице. Она упирается в меня, не может вовремя затормозить. Отстраняется, сует мне в руки книжицу салатного цвета, говорит искренне: «На!»
Налетает дядька в шикарном пиджаке. От него пахнет жестко, словно бензином, но парфюм сварен так, что вдыхать приятно. И - зрелая женщина, в шали, в высоких кожаных сапогах. Взрослые берут «изломанную» девушку под руки. Женщина шепчет: «Вы уж простите!» Уводят живой агрегат и гыгыкающего в сторону.
Смотрю на неожиданный дар: «Государственный Эрмитаж гостям музея. Май, 2015 год». Думаю: «Девица шла не ко мне, а сквозь меня. Очнулась, только налетев на кого-то. А я как раз в красном джемпере, заметное пятно.
Скоро белые ночи. Дома, в серо-розовом сумраке, будут стоять, не отбрасывая теней. Два часа без солнца - и народ превращается в бессонное привидение. Я гулял такими ночами. Тело было легкое, потому что девяностокилограммовая тень отсутствовала. Был вампиром, не пившим крови, но готовый лезть по отвесной стене до крыши. А там - пялиться на золотую иглу Адмиралтейства, что вытягивает из небесного блеска лошадиные дозы адреналина. Вот девчонка-инвалид - тень Питера. И думала она, что я тоже тень. Проспект, подаренный ненормальной, сообщал о том, что я только что видел. Про фотографа Никольскую: «В отсутствие хозяев, массово покидавших страну, здания ветшали, горели и разрушались». Про «Бал в Мулен де ла Галет»: «Бал» начал вызывать настоящий интерес лишь после того, как появился в экспозиции Люксембургского музея…» Керамика из различных собраний. Про мозаику сообщалось: «Выставка сопровождается фильмами…» Видел фильмы. Мозаики - мало. Роскошной начальницы Мириам - много. Книжечку взял с собой. В память о призрачной инвалидке.
Блеснул вдали купол Исаакия. Хорошо, что немцы не взяли город. Кажется: ступи немецкий сапог на землю Ленинграда - и не было бы белых ночей, а город растворился бы легким дымком. Стоял бы немец в обнимку с финном на берегу черного болота.
Проходя мимо городской библиотеки им. В.В.Маяковского (здание старинное, с колоннами), увидел черные плакаты: снег, покойный Балабанов в дурацкой шапочке и расхристанных китайских ботинищах. Выставка памяти режиссера: умру, но на вернисаже побываю. Не сейчас. Позже.
В Доме книги, где окна взяты в затейливые, изогнутые рамы, - толпа народу. Пробираюсь к книгам по искусству. Серый том, про живопись и скульптуру третьего Рейха, - на месте. Не ожидал. Даже такие книги не нужны. А кому нужны, да денег нет. Что у Евтушенко? Юбилей. Море книжек и его, и о нем. Сажусь в плетеное кресло. Наугад. Набоков - «Лекции по истории западной литературы».
