Дьявол - орут оглашенные. Не менее взбудораженные вопят: Бог (Аполлон - Дионис). Начало двадцатого века - столкновение светлого и темного. Публика, которую обозвали «революционерами» (кубисты, супрематисты, футуристы) - хитрее всех. Неоднозначны. Придумали: Малевич - «цветоформу», Кандинский - простейшие начала живописи. Старые бойцы (Бенуа): Малевич - мерзость. Скользкий тип. Мол, эпоха индивидуального восприятия закончилась. Индустрия, массы, а они ведь тоже должны что-то «воспринимать». Быстро, просто, много. Вот вам «Черный квадрат». Воспитывать в вас (годами!) умение понимать настоящее искусство времени нет. Художественное восприятие заменяется неряшливыми, скорыми «курсами молодого художественного бойца».
Как Ильич первоначально не принимал Маяковского. Ему мама в детском возрасте «Аппассионату» на рояле играла. Потом смирился - рабочий научен грамоте, да не научен красоте и тонкости чувств. Многих покорежило (Платонов - «Река Потудань»). А жить-то надо. Страну строить надо. К войнам готовиться (вкладывать в головы миллионов - а за что гибнуть?). Пусть хоть Маяковский «грохочет жестью предложений». Бог да дьявол в противостоянии - жестоки. Сочится черная кровь. Это и есть Малевичи - Кандинские. Смазка новой жизни. Не от баб застрелился Владимир Владимирович. Просто осознал свою «функциональность». А он думал - поэт. Филонов был тих, а картины писал о великом («Пир королей»). У Платонова - взгляд. У Филонова - то же самое затравленное выражение глаз. Чего грустили? Ведь новый же мир строили! Радовались бы, подобно Демьяну Бедному да Самохвалову. Но дело в том, что новое, как правило, не лучше. Хитрюга Казимир. В кармане книжки китайских мудрецов таскал. Писал, что белый цвет - тревожный. В больницах - ни в коем случае! Хирурги нынче в «малахитовых» халатах операции делают. Оранжевые куртки дорожных рабочих - тоже Малевич.
Друг у него был, Лисицкий. Он и придумал цветоформу. Говорил: настал век скорости. Все мимо проносится. Взгляд ни на чем не успеваешь остановить. Вещь должна бросаться на тебя, как волк, иначе не заметишь! Отсюда - дизайн, вещь не натуральная, лживая. Нет, не революционеры искусства, а его «приживалки», первым обнаружившие тепленькие места, никем не освоенные. Не прошло и года, как в теплом, вонючем закутке набилась масса инвалидов, убогих, шизанутых. А на воле - мороз и ветер истинного искусства, основы которого утвердили Джотто да Андрей Рублев. Малевич, в силу хитрости, вырваться из подвала пожелал перед смертью. Портрет в 33-м году написал (он в образе ренессансного вельможи). Не вышло. Хотел «сдуть пыль» старого искусства, а песком праха занесло самого.
Помнят, ибо нужен. Людишек (а их все больше!) в узде нужно держать. Гражданину «простоватому» легче пялиться в темноту «Квадрата», чем пытаться понять разницу между раннехристианской иконой и «Франциском Ассизским» Джотто.
