Полина Антипьевна Стрепетова. Это мне, как черный хлеб родной страны. У них - Гюго. У нас - наше театральное всё: Островский. Уж как любил Стрепетову! Она - вся его. Островского нельзя представить без великой драматической актрисы. Там - кудесник Ренуар. Здесь - передвижник Ярошенко. Стрепетову писали многие (и Репин). А лучше всех она - у Николая Ярошенко. Белый отложной воротничок. Ренуар восклицал: какая кожа у Жанны, от нее исходит солнечный свет. А у Ярошенко Стрепетова похожа на прошедшую через тюрьмы, страдания, лишения народоволку. Смиренна, молчалива, грустна. Темноватая кожа. Ушедшие во внутреннюю суть глаза. Жанна Самари - игривые служанки - глуповатые мещаночки - и невиданная популярность. Стрепетова - сухонькая, длиннорукая, горбатенькая - Катерина в «Грозе», - и вместе с ней рыдает весь зал. Людей переворачивало от ее игры, вскрывало до донышка. Не слава, а всенародная любовь. У Жанны Самари - красавец и богач Лагард, муж. У Стрепетовой - нервной, болезненной, издерганной - одни неудачи с женитьбами. В ней любовь жила на последнем, смертельном пределе. Любовь - до самого конца. Любила, как играла. Тургенев, посмотрев Стрепетову в Самаре, в «Горькой судьбине» сказал: выучить играть так, как играет Полина, - невозможно. Нужна искра божья в сердце.
В России, начиная с первых русских академиков живописи (Рокотов), женские образы имеют «второе дно» - образ Ангела. Тяжкая эта ноша русских женщин. Мужики ломаются. От Пелагеи (Полины) Антипьевны Стрепетовой, подкидыша, ушел сначала Стрельский. Потом Писарев. И Погодин, который пустил в себя пулю на пороге ее комнаты.
Что есть «черствый хлеб культуры»? Знания о никогда не разрешимых противоречиях. Три течения - Аполлон, Кибела, Дионис. Аполлоническое начало подмято нынче дионисийским. Но и оно слабнет. «Прекрасная Дама» - исчерпана. Герцогиня Джозиана (Гюго) - поблекла, а Ницше умер. Художник Гитлер попытался возродить мистическое язычество - и проиграл. Кибела временно воцарилась над миром (исламисты-фанатики режут головы невнятным европейцам, взрывают древнюю Пальмиру). Придумали открытое единство трех начал. А я так думаю, не осталось ничего. Православие (продолжение аполлонического начала) стухло. Одни клоуны.
Роют грязное у великих. Фукидид писал, что как только к власти приходят простолюдины, так сразу всем прощаются долги и раздается нищим землица. Долги простили. Землю переделили. А как дальше жить - не знают. Мозги нужны. Мозг в тумане общественной жизни - дело нечистое. Политика. А она всегда - хитрость, наделенная неукротимой энергией. Большинство простолюдинов этими качествами не располагает. Халявно надеются на вождя. Пробы, как правило, неудачны. Много жулья и проходимцев. Но наконец вождя находят, волевой безумец возвышается. Он превращается в тирана. Наивные простаки расплачиваются за лень и слабость.
Фукидид - грек. Современные греки, неплохо отдохнув за последние тридцать лет на чужие деньги, денег отдавать не хотят. Вот-вот и доберутся до жирных олигархов, засевших в банках. Понимаю: слабые стороны в этой позиции имеются. Но я - с большинством народа, который и банкиров пошлет, и земельку разделит.
Иду к Малевичу с Кандинским. Почему Ленина мировая сволочь терпеть не может? А Малевич с Кандинским - не революционеры? У меня времени мало осталось. Определяться нужно. Говорю: бесстрашное упорство и разгульное бешенство в людях не от дьявола, а от бога. И неукротимая энергия предпочтительнее умеренности, осторожности, рассудительности. Взамен скучища: добродетель есть пропорциональность.