Рядом же, в Царском селе, живёт Коля. В своё время мы с Иркой жили в Царском, когда я учился в аспирантуре. И Коля был соседом.
Сидим в Царском с Колей, в его "хрущёвке". У Коли был инфаркт. Он плохо передвигается. Немного выпивает. Позади много смертей близких. Нищета. В квартире всё ободрано.
В Нижнем, Екатерининском парке, наконец открыли после реставрации маленький Эрмитаж Растрелли, а в верхнем, Александровском, высится жёлтой глыбой дворец Александровский - последнее пристанище в Питере Николая II и семьи. В Александровском всё ещё стоят дворцы, разбитые фашистской артиллерией, а между деревьев змеятся остатки военных траншей. И в Павловске, и в Царском Селе погибли тысячи людей.
У немцев - всё чуть-чуть. Совсем немного - и взяли бы Москву. Уже стояли в Пушкине (двадцать минут на электричке до Ленинграда) - и Ленинград не взяли. Группа армий Север была самой профессиональной, держались до 9 мая 45-го года, до капитуляции. а мы держали три года Ораниенбаумский пятачок. Ленни Риффеншталь. Триумф воли. Лает Адольф. Тёплый Нюрнберг. И - финские болота, питерские сырые морозы. Конечно, военный интерес. Конечно, идеология - коричневая и красная. Классовые предпочтения. Но - и там, и там, в армиях - рабочие и крестьяне. Мочат друг друга беспощадно, слепо, страшно. Ни те, ни другие так и не сдались. Великая тайна любой войны. Страшная мужская загадка. Парадокс в отношении любви-ненависти русских и прусских. Финны со шведами в эти таинственные разборки не полезли. Маннергейм отказался блокировать Петроград и брать город с северо-запада. Для Маннергейма Питер был всё-таки родным городом.
Коля, видно, уже не жилец. Очень старый, но в душе горит яростный огонь.
Обо всём этом думал, бредя в тёмных аллеях Александровского парка. Снег почти растаял. На мосту топорщились китайские дракончики. Вдруг из глубин, от самого сердца тёмными волнами побежали миллиарды жутких и сладких мурашек. Стало конкретно чувствоваться, а не осознаваться - пришло время непонятных тайн, которые не разрешила последняя, жуткая война. Грубо, как боевой конь, вздыбился, заржал, захрапел горячий мутный национализм. Ильич "О национальной гордости великороссов". Сталин "Марксизм и национальный вопрос". Энгельс "Положение рабочего класса в Англии". Слез с электрички на Витебском. В кинотеатре, на Сенной уже ждал брат. По традиции ходим с ним в кино. В этот раз смотрели "Фантом". "Двадцатый век фокс" - и Бекмембетов. Да ещё и Гоша Куценко. Если Куценко добрался до Голливуда, то Голливуду не долго осталось. Разложение американской киноиндустрии уже началось, если судить по той чудовищной дряни, что нам показали на Сенной.
Нить истории - изломленная, но стальная. Великая тайна последней великой войны - восстановление страны - папа армянин, мама русская - восстановление страны и Питера - печальные истории друзей - да и дворцы до сих пор полностью не восстановили - страшная жажда национализма - я, размышляющий с тем, кто подхватит этот обоюдоострый меч. Неужели Боровой с Новодворской.
