Что может быть привлекательнее в мире материального, живого, чем лошади и женщины! Речь не о старых клячах, а о броском, явном эротизме. Вот его и выпячивают торговцы из всего, что можно. У Оливера Стоуна и Мартина Скорсезе покрывало сексуальности накидывают на бумажные деньги, на саму жадность, как таковую. Их герои денежки щупают, нюхают, облизывают. Все мужское у этих персонажей прет вверх от предчувствия наживы.
И - автомобили. Возле отеля распластался низенький, черный «Мерседес». Хищный, стремительный, холодный, словно лезвие ножа. Закроешь глаза - и представляешь, как эта зверюга, незаметно меняя черты, превращается в девушку яркую, зазывную. Много лимузинов. Но и в них, грозных, притаилось зерно изящества, сексуального по происхождению. Оттого в автосалонах на капоты новых моделей кладут длинноногих девиц в купальниках. Совпадение полное.
А можно вывести тонконогого скакуна, поставить рядом с «Ауди-8». Пусть стоит, соответствует: мы, вислоухие, бродим среди чудищ автопрома, не можем взгляд оторвать.
Из зеркальных дверей вырывается чернявый мужичонка с залысинами. У него красный галстук и длинное, песочного цвета, пальто. Он скользит по нам, олухам, выпуклым, влажным глазом. Дверцей спортивной «Тоёты» хлопнул, умчался. Ощущения просты: этот щегол арабский может позволить себе подобный автомобиль, мы - нет. Но это выводит из дьявольского ступора перед роскошью. Уходим от «Ритца», как спасшиеся с Лысой горы.
Возле полуработающей гостиницы «Москва» - огромный шар. Горит синим пламенем, а выкатили его под Новый, 2015, год. До сих пор не убрали. Уж больно штука хорошая для создания ложного чувства радости. Входим внутрь светящейся сферы. Становимся сизыми вместе с молоденькой парочкой. Девица: «Ой, Серега, ты синий, как мертвец».
Выходим на Красную площадь. На ней разложен каток с искусственным льдом. Громко ругаюсь. Напротив Мавзолея не может быть катков, Манежей, концертов и огромных чемоданов. Лобное место оказалось в центре праздничных гуляний. Напротив памятника Минину и Пожарскому поставили двухэтажную расписную карусель. Снизу - лошадки. Сверху - лавочки. Лампочки натыканы по краям веселой вертушки. На втором этаже сидят юнцы в рубашках с коротким рукавом и тоненькими галстучками. Один из троих - негр. Смеется. Кричит, захлебываясь, на чисто русском. Много их стало - русских негров.
Фанерные палатки. Пахнет мясом и горячими блинами. Продавщицы в кокошниках. Подсобные рабочие, при красавицах с густо нарумяненными щеками, в малахаях и овчинных тулупах. Торговки кричат: «А вот блины! Подходи - не зевай! На блины налетай! Вот она какая - широкая масленица!» Спрашиваю у торговки: «А почему широкая? Не узкая, не низкая?» Тетка смотрит на меня недобрым маленьким глазом. Цедит сквозь зубы: «Умный, что ли?»