Заходишь в названную комнатку, а там не очень опрятная женщина, схоронившая не менее трех пьющих мужей. И лениво: «Ну, ладно. Деньги оставьте. Отдам позже». Деньги для меня не малые. За одну ночь с завтраком, по сравнению с прошлым годом, берут на восемьсот рублей больше. Город-посредник. Жадный, мелочный, хищный. Хоть бы умывались с утра. Бродят из угла в угол сонные, очумелые. Меж нестройных рядов снуют таджики да казахи. Я - за «троицу»: гостиница - администратор - номер. Что до комфорта, то мне и на панцирной сетке неплохо спится.
М. уже помылся, лежит на кровати, смотрит телик. Там семья, жуют. Добрая бабушка лыбится. Дедушка: «М-м-м! Дорогая! Дай мне еще курочки!» Старушенция сыпет в бурду что-то из пакетика - словно из заветного перстня яд. Зеленоватое крошево мешает деревянной палкой. Выплывает куриная кость. Бабка шелестит: «Магги» - приятная вещь».
В столовке продолжаю наводить ревизию: все-таки шведский стол, якобы ешь от пуза. Скудеющий набор еды умело маскируют - яблоки в целом виде не выкладывают года полтора. Режут кусочками бананы. Йогурт в упаковках не кладут. Теперь он – в больших плошках. Раньше было шесть видов. Теперь - два. Пирожных, вместо шести видов, - три. А самые вкусные - масляные корзиночки - уже разобраны, хотя времени полдевятого. Пропали финики, а груши из сладких превратились в нечто дубовое, напоминающее по вкусу траву. В каком-нибудь Тунисе этими деревяшками кормят домашний скот. Вот хрен да горчица по-прежнему в наличии. Пока не убрали со столов соль. Шарлотка исчезла, но осталась милая овсянка, а парняга в белом колпаке по-прежнему жарит яичницу с беконом.
В девять утра - в метро. Прихватываю бесплатную газетку «Метро». Издание повествует, что актриса Васильева вынуждена была, по замыслу режиссера, раздеться. Народу в вагоне - немного. Дядька с испитым, серым лицом поэта, решившего покончить жизнь самоубийством. А куртка у него классная - «Snowbirds». С крыши сиганет в ней или, перед путешествием в бесконечность, курточку снимет. Тетя - квадратная, молчаливая. Особа деревянная, как столовская груша. Парень повернулся ко всем спиной, уперся лбом в дверное стекло.
Поезд раскачивает. Слышно, как парнишка стучится лбом. Станция «ВДНХ». Публика резво поскакала к эскалатору. Рядом со мной сидела изящная девушка в черной коже с головы до ног. Тоже вскочила. Стройненькая. Вид сзади - изумительный. Но пошла странно. Оказалось - хроменькая. Горько стало. Что за жизнь? Кажется, неплохо. Но, груши-то не сладкие. А девчонка - красавица - хроменькая. Реклама - дикая: цирковое представление с элементами гастрономии. Что, публику будут подкармливать сахаром, как выполнивших трюк медвежат?
Опять цирк. Теперь Канадский. «Семь пальцев» называется. Зачем? Нам всем давно показали один палец - средний - твердо упертый вверх.
