Ротко можно не смотреть. Наш парень. С российских югов. Две трети западных авангардистов - наши люди. Бойцы отряда комиссара Шагала. Был, конечно, Бэкон, живописец. На Руси многие от него протестно «балдели». Но - масштаб. Страна маленькая - и живописцев (всяких) немного. А на квадратный километр переизбыток. А у нас-то вон какие расстояния. Пишущих маслом и акварелью побольше, но на квадратный километр поменьше. Диссидентствующие мастера контркультуры были очарованы густотой деятелей, отошедших от канона, хотя из него и вышедших. Поражала псевдосмелость толкущихся в тесноте. Наши-то посмелее были и есть. Особенно в Ленинграде. Город таинственный, странный, притягивает людей антиправил и антиканона.
Каждый год хожу на независимых художников, и всякий раз поражаюсь отчаянному самозабвению вышедших и выходящих за нормы приличного восприятия. Обидно: есть непонимание. То, что вытворяют на холсте сегодня не то, чтобы давно прошло на Западе. Любое начинание, хоть классическое, хоть авангардное, там сдохло. Чудовищные картины, представленные в Союзе художников, не сочетались со старушками-смотрительницами. Никак не могли «увисеться» цветастые опусы местных неформалов.
Несколько залов «оккупировали» некие итальянцы. Представление о том, что творится с живописью на Западе, можно получить от полотен, развешенных на белых, не слишком чистых стенах. Художества жителей Апеннин - слабые, очень бледные. Рядом с нашими «кудесниками» - детский сад.
Везде рассованы визитки – Франческа Гуиди приглашает на курсы живописцев. Апарите Розетти зовет в студию. А вот Международная Ассоциация искусства - преподаватели умоляют взять в руки кисточку и палитру. Главная в космополитическом собрании наша девушка - Окунева Галина. Наши мастера эпатажа бесподобны. Заткнули за пояс и Розетти и Гуиди. Про них, как в фильме «Новые приключения неуловимых», можно сказать словами Филиппова, игравшего подрывника-аптекаря, взрывавшего бильярдные шары: «Много, очень много». После жухлых итальянцев (вот там старушки-смотрительницы были на месте) голые тетки Вячеслава Михайлова выглядели потрясающе. От избытка страсти художник «швырялся» на полотно красками в таком количестве, что, если посмотреть сбоку, то видны красочные кочки и холмы. На полотне под названием «Лесбос» женские, сиренево-голубого цвета, тела переплетаются столь бурно, что в местах соприкосновения грудей и ляжек топорщатся валы выдавленных из тюбиков красок.
Картины с Михайловскими женщинами огромны. Представляю, сколько каждая весит. Округлые дамы, мужики пузырятся, тускло сияют. «Мастерская Бэкона в Дублине» - омерзительное подглядывание какого-то дядьки. Смотрит из-за угла на кушетку. Осклабился, сейчас из уголков рта потечет слюна. А на кушетке такое творится! Одно слово - мастерят. Подглядывающий (в стиле Тинто Брасса), очевидно, и есть сам Бэкон.
Рисовальщица Николаева - краской не рисует, а лепит. Все равно не может оделеть михайловской натурщицы. Та разлеглась. Не раскинула, а «раззявила» толстые ляжки. И черное причинное место - бездонно. Юрий Миронов - нечто ползучее, а называется «Зеленый луч». Талащук: «Николай II». Кондуров, «Расстрел царской семьи» (куда же сегодня без этого!). Чувствуется, никто не покупает Булгакова - мазня. Ситников - тоже, но названо «Кассандра». Лукка - пейзаж, фрагмент иконы, «Иван Грозный, убивающий своего сына», «Ван Гог, идущий по дороге», мотив из Боттичелли. Одним словом - цветные кусочки. Скульптор Каминкер - «Атлант, держащий сферу» (вместо сферы - огромная женская туфля). Некто Петтерс - «Рембрандт на прогулке». Мне понравилось творение: «Наконец-то, старик Рембрандт посетил Питер». На небольшом полотне – грязная рюмочная. Шепчутся пьяные бомжи с недобрыми лицами, а в уголке, с лучистым взглядом, присел старичок-боровичок и наблюдает из-под большого берета за происходящим. М. увидел портрет алкоголика, восседающего средь туманных видений. «Белая горячка», - подумал я. А брат сказал: «Это Геннадьев. Был соседом по общаге. Сильно пьющий».