Слепа ли моя душа? Это - невозможно. Как забилась, затрепетала она при виде этого архитектурного чуда! Только коснуться стены. Постоять перед входом - и Новогодний праздник состоится. Буду стоять у закрытых дверей, вспоминая непередаваемую красоту стеклярусного кабинета. Прыгуны и бегуны-спортсмены. Но кто хаживал по паркету Китайского дворца фантастической привлекательности, тот знает, что значит парить над поверхностью. Если бы прыгал в высоту, отталкиваясь от плавных изгибов деревянного пола, то улетел бы метра на три. Проходя километры по этому чуду, нисколько не устаешь. Всем духовным устремился к каменному тритону, белеющему на Китайском пруду. Американцы недоумевают, отчего европейцы потешаются над их идеологической глухотой. Америка - примитивная, дикая страна. В годы второй мировой случился безобразный взлет затхлого мещанского благополучия в этой теплой пустыне. А потом - рок, хиппи, ЛСД. Контркультура. Решили, что сытым шестидесятым - конец. Дальше люди превращаются в роботов, и начинается исчезновение человечества: «Искусство пришло в упадок, воображение отвергнуто; война правит народами». А им на это: «Пробудись, о, молодежь Новой Эры! Упритесь лбами в невежественных наемников!»
Я - не молодежь, но в трепетном ожидании прекрасного мне нет равных. Готов упереться лбом в невежество. Не одолеть, но хотя бы подвинуть его. Кое-кто думает, что любое слабое колыхание в механическом раю - событие великое. Чушь, говорят европейцы. Сотни Сэлинджеров не смогут потягаться с тенью Достоевского. Фонтана, Растрелли, Ринальди оседали на берегах речушки Карость, слушали гудение стволов в финском буреломе под ураганными ветрами с залива. Меньшиков размахнулся - возвел дворец пороскошнее, чем у Петра. Петр - терпел. Наследники не простили. Глупость, но битого в войнах Сашку обвинили в «измене Родине». Не так прост был и Петр Федорович - в Картинном доме выставлял напоказ скрипки Страдивари и Амати. Известно - был недурной скрипач. С разрешения императрицы Елизаветы, строил потешные крепости. Но в «Петерштадте» - чудо, дворец Петра III. Никто не узнает, чего взъелась на него Екатерина. Ведь мирно же (по великокняжеским меркам) жили. Гуляли вот по этим аллеям.
Петергоф фашисты разбили. Царское Село разломали. Били в места, где русский дух лбом упирался в «невежественных наемников». Керчь, Севастополь, Ленинград и - залитый кровью Ораниенбаум. Здесь стояла «Аврора», а орудия, снятые с легендарного крейсера, уничтожали гитлеровскую сволочь. Мистическое место русской истории. Нога иноземного захватчика не ступала на легендарный паркет Китайского дворца. Все натуральное. И то, что дворцами владели небогатые дворяне Мекленбург-Стрелецкие, - удача. Не было средств, чтобы что-то перестраивать, что-то покупать и продавать.
Во мне бродит вожделение прекрасного в ненастной зимней ночи. Неожиданно открываются сетчатые ворота. Легкие половинки болтаются под ветром. Широкая колея дороги ведет в парк. Огромная поляна в ямах. Корчевали пни. Вывозили на грузовиках. Готовятся высаживать саженцы взамен сухостоя. Но это - весной. Сейчас забыли закрыть ворота. Ноги мои в ботиночках, защищенных ваксой, летят по аллее. Крыльцо Китайского дворца. Китайская кухня. Вольеры и Кавалерский корпус. Наконец, по-эллински легкий, уходящий ввысь, словно голубая ракета, павильон Катальной горки. Сажусь на каменные ступени. Спиной прислоняюсь к белой колонне. Свистят. Бегут охранники. Топая, задыхаясь, шипят: «Как попал? Нельзя». Я: «Не тыкайте. Попал через хозяйственные ворота со стороны Ямбургской дороги. А шел лесом». Охрана успокаивается. Меня выводят через парадные ворота.