Андрей Платонов прав, утверждая, что ужас смерти навещает человека как минимум дважды: при рождении и при кончине. То, что между, - лишь интерпретация. Своеобразные представления Платонова о коммунизме: не экономическое и социальное равенство, а способность сделать промежуток между двух берегов ужаса более важным, чем сам ужас смерти. Борьба за жизнь, по сути. Женщине легче из-за ее подсобной роли - обеспечить сам акт ужаса, нести в себе его процесс. Вот мужику что делать? Он-то готовит продукт противостояния смерти-жизни. Мужик создает ужасные орудия убийства, составляет армии, взвивается в небеса, разгоняется до огромных скоростей. Фромм: психика человека с самого начала несет противоречивость смерти-жизни. Драма человеческого существования изначальна.
Ислам - религия «сладкоежек», вознесение в рай праведника мгновенно. Сам рай - пошлый мещанский закуток: гурии в садах и сочные фрукты. Честнее язычники. Мирча Элиаде об анимализме, как о тяжелом труде: вознесение души дело мучительное, многоэтапное. В северных краях и смерть - явление коллективное. Гранит. Сотни тысяч бледных, изможденных людей упокоились в земле. Лишь трепетный лепесток огня служит символом прорыва коллективного духа мертвецов на земную поверхность. Когда опасность исчезновения нависает над целым народом, над страной, чрезвычайно важны символические образы бессмертия. Их выражение достигает неимоверной силы. В СССР это лоскуток алого огня, камень и женщина-мать. Идет возвращение вспять от мгновения второго ужаса к первому. Это когда человеку перерезают пуповину, и младенец предощущает, что с ним сделали. В Калифорнии - накрасить мертвеца помадой и пульнуть его в Космос. В холодном русском краю - свернуть всю ленту ужаса жизни обратно, уйти в те области, где случай еще не сыграл злую шутку и не вырвал человечка из бесконечного количества возможностей иных существований.
Иду по граниту к скульптуре женщины-матери, что держит в руках погребальную ветвь. Из сугробов ровными рядами встают темные надгробные камни. Из динамиков, что подвешены на фонарях, звучит (еле слышно) траурная музыка. Мощные прожекторы льют потоки голубого света на скульптуру, на стену за ней. Великолепные надписи в память о павших в Блокаду. Размер - как в «Илиаде» Гомера.
