Киссинджер крутится вокруг Путина. Путин созванивается с Бараком. Никто не знает, о чем они договариваются, но действия нашего первого лица оказываются столь же противоречивыми, как и выкрутасы Картера. Как можно соединить мюнхенскую речь и Чубайса! Но - соединяются. В «сухом остатке» - всё по-прежнему: ЦБ - под американцами. Сто пятьдесят миллиардов из страны исчезли, процентная ставка девятнадцать процентов, а виноват «конь в пальто». Возле Обамы - Киссинджер. Возле Путина - он же. Время такое: политику делают, болтаясь между двумя противоположностями (прокладка ОБИ). Никто не формирует одну из половинок противоречия до полной победы или гибели. Читаю Бжезинского, а в голову лезет давний Симонов. Интервью со Стивеном Кингом по поводу «Мертвой зоны». Кинг заявляет журналисту: «Духи, вампиры - все это, конечно, страшновато, но прелесть такого страха вот в чем: забываешь, что в конце месяца надо оплатить счет за электричество. Это отдушина от ужаса обыденности».
«Прелесть страха», «ужас обыденности» - парень почитывал Достоевского, Кьеркегора, Ницше. Заявляет: «Рейган меня, как капиталиста, устраивает (курс акций, процентные ставки). Но что оставлю своим детям? Что их ждет?» Типа: ничего хорошего. Бешеная популярность. Пример для подражания, в то время как этот мохнатобровый Стивен - тип мутный, амбивалентный.
Полдвенадцатого. На Невском многолюдно. Покупаю в «Севере» торт «Полет». Как вам это - кондитерская и «Великая шахматная доска»? Чай с солью. К остановке, играя, подходят девочки-подростки в вязаных разноцветных шапочках. Хохочут, встав на носки тяжелых желтых ботинок. Смотрят в экраны телефончиков. Шепчутся. Неожиданно сзади налетают два веселых пацана с рюкзаками и в джинсах-дудочках. Оживленная возня, смех. Вдруг, резко, начинают высоко подпрыгивать, скандируя: «Кто не скачет, тот москаль». Рассыпаются звонким смехом набедокуривших малышей. И быстро заскакивают в троллейбус.
Подходит сто седьмой автобус. Залезаю и я. Народу немного. Кондуктор с безумными глазами и выдвинутой нижней челюстью берет с меня двадцать пять рублей. Вместе со мной заходит молодая женщина, одетая придурковато: зеленая куртейка военного покроя, ботинки с высокой шнуровкой, на голове шерстяная шапка с аппликацией в виде смешной мордочки какого-то зверька. Кондукторша заливается смехом. Вместо рта - щель с чудовищным прикусом. Брызжет слюна. Тычет пальцем в шапку пассажирки: «Ой, какие ушки с кисточками! Кто? Белочка?» - кричит женщина, как ненормальная. Странно одетая тонко улыбается, словно госпожа, наблюдающая ужимки шута: «Енот», - говорит она и отворачивается к окну.
Дома - М. Все прибаливает, но рюмочку выпил. Чай. Торт. По телику бородатый мужик говорит: «Я полковник. Писатель-фантаст. Но теперь надо мочить «укров». Среди них много негров. Обама прислал. А еще у трупов вырезают органы. В степях Украины рыщут бригады «черных хирургов».
