Книга нынче дорога. Не знают, какая книга нужна. Не только не читают. Отбита охота собирать семейные библиотеки. Агидель (Ванесса Паради) в фильме Туртурро «Под маской жиголо», оказавшись в квартире мужчины-проститутки, жадно хватает старинную книгу в кожаном переплете, раскрывает и с наслаждением вдыхает запах бумаги. За этот эпизод благодарен Вуди Аллену, который выступил вдохновителем киноленты. У меня страсть к книгам. Купив новенький том, раскрываю его и долго вдыхаю сухой строгий аромат бумаги и клея. Учитывая всеобщую дебилизацию, печатанье литературы осуществляется мизерными тиражами (покупают единицы!). Печатают и фашистов, и пацифистов, и коммунистов, и гомосексуалистов. Демократия не в том, что различные книжки стоят на полке. Надо воспитать в человеке потребность читать. Вдолбить в миллионы деревянных голов, что Пушкин - есть такой. Что он лучше «Фомы Опискина». В каждом должна гореть страсть - дети должны знать: есть такой Лермонтов. Стихи учить наизусть. Князь Романов (К.Р.) - сочинитель посредственный. Можно прочесть один раз. Книжку отложить.
Вижу Бжезинского: «Великая шахматная доска». Еврей Киссинджер служил в советниках у утконосого Никсона. Его произведение «Китай» одолел. Наглого, шляхтича Збигнева с его «шахматами» не читал. Этот дружок Картера, словно облитый патокой высокомерия, до сих пор воняет: «Я единственный поляк, который Россию поставил в раскоряку». Два зла в человечьем обличье - Киссинджер и Бжезинский. Не любят друг друга (как и все в Америке). Оба интеллектуалы. Прекрасные умы. Сундуки секретных знаний и информаций. Оба трудятся над разрушением опыта древних греков - единственного народа, чей гений был вложен не в желудок и в оружие, а в красоту и культуру. Им нужно, чтоб мозги избранных работали не идеей власти, жратвы и оружия.
«Шахматная доска» полячишки - 600 рублей. Конечно, беру. Тут же сажусь за столик и, обнюхав книжицу, впиваюсь в текст. Начинает работать машина сопоставлений, разместившаяся в моляковском мозгу. В СССР мальчиков учили не только тому, что Пушкин необходим, как воздух, а без Чайковского невозможно жить. Конкретное устройство зла раскрывалось и детским писателем Носовым («Незнайка на Луне»), и политологом А.Н. Яковлевым («ЦРУ против СССР»). В пятом классе, в библиотеке, наткнулся на толстую книжищу «Лицом к лицу с Америкой». Хрущев с женой. Кеннеди с Жаклин. Жаклин слыла красавицей. Подумал: «Дылда».
В «Буквоеде» рядом с пирожными торгуют аляповатыми открытками, записными книжками, тетрадками, дневниками, календариками, ручками, скрепками, куклами «Барби». Жаклин Кеннеди сочетается с писчебумажным хламом. Жаклин подтолкнула к Зорину: «Некоронованные короли Америки». И понеслось: Смеляков («Деловая Америка»), Иванян («Белый дом: президенты и политика»), Черняк («Жандармы истории»), Яковлев - впоследствии предатель («От Трумэна до Рейгана»), Петрусенко («Белый дом и ЦРУ»), Кокошин («В поисках выхода - международный шпионаж»), Осипов («Британия глазами русского»). В старших классах работы Б. Гиленсона, Юлиуса Мадера, Юджина Маккарти. Мощные книги Эрнста Генри «Профессиональный антикоммунизм» и Майкла Паретти «Демократия не для всех». В университете, в начале восьмидесятых, убедился в опасности «неоконов» (Мельвиль «США - сдвиг вправо», «Современная внешняя политика США»). Глотая абзацы Бжезинского, припоминал содержательный труд другого поляка, Станислава Павляка - «Политика США по отношению к Китаю». Павляк помощнее Збигнева будет.
