Противоречивая фигура Карла Брюллова. Из французских гугенотов. Маленького росточка. Папа - мастеровой на фарфоровом заводе в Ораниенбауме. Каково - средь старообрядцев и бородатых купцов - шустрый гигант! Активен. Пушкин был поражен его быстрыми, огненными речами. Голубые глаза сыпали искры. Гоголь даже статью написал «Гибель Помпеи»: «Он схватил молнию и бросил ее целым потоком на свою картину».
Русские цари попали под влияние китайцев. Фарфор им нравился. Голландцы в XYII веке разгадали секрет чудесного материала. Так приятно пить чай (тоже китайская штучка) из голубоватых, почти прозрачных, чашек-блюдечек. А розы в бело-голубых китайских вазах! Голландцы долго подделывали фарфор, продавая как китайский. Ломоносову пришлось взяться за дело. А в рабочие и мастера - те же голландцы, французы, немцы. Впрочем (как Гоголь, Иванов, Щедрин), Брюллов с братьями после окончания Академии в России не задержался. Италия. Неаполь. В конце жизни - Греция и Турция. Умер академик в деревушке под Римом, в доме друзей Анджело и Винченцо. Великая картина «Последний день Помпеи» - в Русском. А Стасов, защитник передвижников, обвинял Брюллова в гнилом академизме. Но в самой Академии французик почти не преподавал. Считался богатым баловнем судьбы (сто двадцать портретов богатых людей!). Тот, кто внимательно смотрит на «Автопортрет» мастера, скажет: ни тени застывшего академизма. Один из лучших автопортретов в мировой живописи. Бруни все старался переплюнуть великого Карла. Не получилось. И огненный «Последний день» освещает кровавым светом трагедии весь русский XIX век. Не оттого ли так любил изображать лошадей Серов? Не из этого ли пламени гордо вышел красный конь Петрова-Водкина?
Вот великие противоречия: Европа и Китай. Европа: гомеровское преклонение перед человеком. Китай: система «ба-гуа» и главенствующая роль природы. Питерский академизм и русское передвижничество.
В музеях страны, на входе, дежурят размножившиеся в последнее время тетки-полицейские. Дамы в серых штанах и юбках, сержанты и младшие лейтенанты, как правило, здоровы, грудасты. У них наручники, пистолеты, дубинки. Есть и хилые создания. Чем меньше девчонка, тем более дерзкий и властный у нее взгляд. Народу в раздевалке немного. Рюкзачок мой кладут на полку. Два номерка: за рюкзак и за куртку. Билет - 250 рублей. Да двести рублей за возможность съемки. Двести рублей жалко. Друзья сделали мне удобный футляр. Камеры в нем не видно. Из отверстия незаметно торчит объектив (подобными приспособлениями пользуются для воровства фильмов при просмотре в кинотеатрах). Идешь по залу. На шее футляр. Никаких фотографий. А камера снимает. Русский музей, Эрмитаж. Музейные обзоры будут сняты этим устройством. Сокуров снял «Русский ковчег» одним дублем за раз. И я попробую. Пойду от Рублева к Дионисию. Затем: Левицкий, Боровиковский, Рокотов. После: Айвазовский, Щедрин, Брюллов, Иванов, Крамской, Федотов, Савицкий, Шишкин. Долго буду снимать любимого Семирадского. Ге. Куинджи. Репин («Бурлаки»). Сувриков («Переход Суворова через Альпы»). Левитан. Врубель. Коровин. Маковский. Кандинский. Малевич. Тут и Самохвалов с древними иконами. Смотрительницы в музеях злые. Бросаются на посетителей, как на преступников. Поднимаюсь по широкой лестнице в зал древнерусского искусства. Много французов. Экскурсоводы лопочут не по-нашему.
