Современная отвратность в лавках Питера не столь вызывающа и сальна, как в Москве. Архитектура Ярославского вокзала ближе к жирным мясным щам, нежели стальная спица Петропавловки к протезу доктора Елизарова. Оттого симпатично отсвечивает серебро в ломбарде на Невском. Серебряные подносы и кофейники здорово сочетаются с мелкой, ледяной пылью. Армянская церковь. Давно не был. Зайду при случае. Глазею на объявления в театральной кассе. Решение - только музыка. Яклашкин - энтузиаст. Возит в местный Дом политпросвещения студентов Казанской и Московской консерваторий. Исполняют серьезные вещи. Но – не слишком качественно. А качества так хочется! Как с шерстяной тканью. Чтоб грела. И душу уставшую тоже.
В Кировском - «Щелкунчик» (все праздники). И в Михайловском - крепкая танцевальная попса. Филармония и Концертный зал Мариинки. Как одинокому не радоваться празднично, что не затерло его между гомеровскими матрицами и русской стариной. Как не радоваться ему, пропускающему через себя грохот соприкосновения материковых плит культуры.
В Русском, в корпусе Бенуа, персональная выставка покойного Самохвалова и сокровища Древлехранилища из собраний Академии. Зачем русскому - Русский музей? Чтобы была гордость за страну и за народ. Ненавидят же люто мелкие европейские людишки! Музей - крепость духа. Ценности, что питают живыми соками патриотизм. Пушкин: «Гордиться славою предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие». Нынче Пушкин, как Ленин. Оплот. Впрочем, Александр Сергеевич всякое писал. В том числе и прямо противоположное только что сказанному. Горький: «В творчестве сердца - русский народ обнаружил изумительную силу». То есть условия существования ужасные, а произведения прекрасные. Замкнуты были уста народа, но теперь уста отверзлись - и понеслось! Сказал Алексей Максимович - и уехал на Капри. Иосиф Виссарионович сказал певцу пролетариата: ты, дорогой, уста помогал отверзать. Теперь можно из них такое услышать! Возвращайся от Везувия к Аю-Дагу. Надо регулировать поток из уст народных. А не то: великий пролетарский писатель, но проживает на буржуйском курорте.
Приехал. Вскоре скончался. Сотрудники Русского, как санитары, охраняют раны - русский реализм да советский романтизм. Опять тяжелые разнородности. А жить-то надо. Чтобы никто из извечных врагов не смел вякать про то, что сначала СССР, а теперь уже и Россия - «Империя зла». Хотелось бы и от «советского» человека взаимности. По идее, он должен был давать отпор врагу. Ничего не вышло. Никто не захотел давать отпора. Мыслишка: дайте людям спокойно пожить, как червь разъедает последние твердыни. В том числе и Русский музей. Просто: если народ имеет музеи уровня Третьяковки и Русского, то это великий народ. Никто не даст этому народу «просто пожить», «просто пожрать», «просто попить». Величие - не просто. Оно тяжело и кроваво.
У филармонии - пусто. И у касс. Медленно, с наслаждением делаю вывод. Сегодня, 29-го, - оркестр филармонии: Вебер, Григ, Мендельсон. А 31-го - новогодний концерт: Штраус, Кальман, Легар. От ног к затылку побежал миллион золотых мурашек. Из буфета пахнет коньяком, дорогими сладостями. На плазме машет палочкой Темирканов. Душа уплывает к небесам. Праздник одинокого усиливается.
