Стучат колеса. Задремываю. Снится дрянь. И. подходит, говорит: «Послушай! Был у меня клиент - Иванов. Чемпион Чувашии по шашкам и шахматам. С сестрой разменивали квартиру. Двухкомнатную. Хотел, чтоб с доплатой, на трехкомнатную. Занял, да не в банке. Обманули. Тогда - в банк. Кредит. Расплатился за дом. Но в банке - проценты. Плати. Снова кредит. И - проценты уже другому банку». Потом И. исчезает, но голос ее звучит. Вижу чувашского шахматиста. Он делает петлю, привязывает к люстре. Табуретка. Башку просовывает аккуратно. Смотрит на меня, плачет. И…здесь просыпаюсь. В окно - яркий солнечный свет. Уже Колпино. Красные старинные цеха Ижорского завода затянули сайдингом. Снег. Сухой. Чистый. Младенец - не орет. По вагону звуки - стуки, щелчки - сухие, как снег за окном. Лишь вагонные колеса бьются на стыках протяжно, как будто они влажные и не из железа, а из камня. Девки дрыхнут. Ботаник решительно захлопывает «Русскую историю в картинках». Устало, сквозь ноздри, выдыхает «Все…» Текстильщица сгребла вокруг себя коробки, забила проход. Говорит громко, обращаясь сразу ко всем: «Молодежь… Кому нужна? Как зарабатывать на жизнь собирается? Ночью не спала. Младенец орал. Смотрела мультфильмы про кота Леопольда. Смешной он! И на кладбище была месяца два назад, осенью. Видела могилу Райки Горбачевой. Муж у нее - не коммунист. Интриган, тюфяк, подкаблучник. Если подкаблучник, то какой же коммунист! Бабам руководить нельзя. Даже умная баба все равно глупеет в решительные моменты - от жадности к барахлу, к собственной жизни или к жизни собственных детишек. Райка сгубила от жадности страну. Тюфяком Мишкой только прикрывалась». «Вот он и праздник, вот тебе и двадцать девятое декабря!» - проползла мыслишка в чуть ноющей, тяжелой башке». «Ни одного живого цветочка у Раи. Все - искусственные!» - продолжала спутница, подбирая волосы под серый пуховый платок, резко двигая своими коробками, освобождая проход.
На Московском вокзале - денисовская Маша. Рядом - высокий, стройный парень. Передаю посылку. Подходит М. - мрачен, простыл, а тут еще у китайцев зачет по пластической анатомии. Отдаю трехлитровую банку с вареньем. М. уезжает, потому что спешит.
Невский. На углу Лиговского и Невского, напротив станции метро «Площадь восстания», грязненький мужичонка забрался на выступ здания (так ловко, что и не достать). Выкрикивает: «Полонез Огинского», - и классно исполняет знакомую мелодию на золотой трубе. Инструмент чист, ярко блестит на солнце. Блестит и грязный, сальный плащ музыканта: «Свиридов. «Время вперед», - и снова мастерское исполнение. Снизу - менты. Достать дядьку не могут. Собралась небольшая толпа. Смеются над ментами: «Куда тебе деньги класть за игру?» - кричу я. Мужик: «Денег не надо. Это - перформанс. Снимают на камеру».
