i_molyakov (i_molyakov) wrote,
i_molyakov
i_molyakov

Category:

Заметки на ходу (часть 167)

У меня своя тактика переговоров – неуступчивость. На переговоры шел, но только для того, чтоб менщик-посетитель ничего не получил. Обо мне ходили недобрые слухи. Но продолжал гнуть свою линию – для мены у меня были марки из «простых» альбомов. Партнеры обижались, кричали, что у них у самих есть то дерьмо, что я предлагаю. Однако не уходили, и тяжелый торг продолжался.
В книгах, которые оставил дядька, благородной, папиросной бумагой были переложены портреты Александра Сергеевича Пушкина. Книга называлась «Пушкин в жизни». Автор - Викентий Викентьевич Вересаев. Во втором, голубеньком, томе были уже «Спутники Пушкина».
Прочел книги студентом. Тогда же прочитал и «Гоголя в жизни». В 9-м классе читал вересаевскую «Автобиографию» и «Записки врача». А тогда, на огороде, вертел голубоватые томики. Пришла мама, сказала, что давно их ждала, наконец передали на неделю, а тут сидит сын на деревянном ящике и грязными руками в книжках копается.
Мама вымыла мне руки, и я упросил ее дать мне эти книжки досмотреть. Мама спросила, что же в них смотреть, а я ответил: «Буквы. В этих книгах необычные буквы». На самом деле я не просто рассматривал буквы – я тут же начал читать введение, а до этого я книги нюхал – пахло хорошей бумагой и чуть-чуть горьким табаком.
В течение недели книги были прочитаны и отданы. Мама читала ночами. Я засыпал, а свет в спальне горел. Мама читала в постели. Отец ворчал и уходил спать на диван в зал. При свете папа спал плохо.

***

В начале 70-х появилась цветная фотопленка - гэдээровская пленка ORWO. Увлечение фотографией было повальным.
Я мечтал о фотоаппарате «Любитель». Отечественных аппаратов было достаточно. От простых до высококлассных. «Любителя» я по каким-то причинам не получил, но папа купил для семьи и в собственное удовольствие неплохой аппарат «ФЭД». Устройство действительно хорошее, с ломовской оптикой. Могло делать снимки автоматически. Завод был с рычажка – повернул рычажок – и кадр к съемке готов. В самом аппарате было устройство, показывающее, какой режим устанавливать для пленки.
С «ФЭДа» и делались цветные снимки. Дядя Рэм на своем оборудовании, которым пользовались и мы, проявлял черно-белые пленки и делал черно-белые фотографии.
Цветные снимки делали в фотомастерских. Чтобы делать слайды – надо было ехать в Москву. То мама, то отец, выезжая в командировки, всегда везли с собой пленки на проявку. Там-то и делались слайды. Дома ставился диапроектор. Выключали свет, и на огромный белый экран выводились цветные изображения. Это было так здорово, что Разумовы, которые приходили смотреть к нам слайды, засиживались допоздна.
Мощные снимки получались на осенних прогулках в лесу. Город стоял на краю дубовой рощи. Это была вековая роща. Огромные дубы распахивали кроны над полянами, над зарослями орешников.
Под моими ладонями живет ощущение дубовой коры. В лесу трогал и гладил кору деревьев. А дерево было одно – дуб. Кора была жесткая, крупно забранная в серовато-черные жгуты и неровная. В неровности коры дуба была и мудрость, и сила. Сильно ударить рукой по дубовому стволу было больно. Касаться можно нежно, ласково. Обхватить такое дерево в одиночку трудно. Обхватывали вдвоем-втроем.
Под дубом росла мягкая трава. Все усыпано желудями. Жители деревень набирали желуди мешками – кормить свиней. Желуди, на вид такие аппетитные, ореховые, на вкус оказывались горькими.
Есть еще дерево, поверхность которого мне нравится, – это сосна. За Волгой бескрайние хвойные леса. Хвойный лес шумит вершинами, как море. И даже спокойнее, глуше, величественнее.
Стволы сосен ярко горят на солнце. Они гладкие, но не гладкостью нравятся. Гладкость стволов как раз неприятна. Мне чем-то отрадны, близки тонкие, легкие пластинки, которые можно аккуратно снимать с сосен. Эти пленочки летят по ветру.
Легкость сосновых кожурок сочетается с мелким песком, который усыпан длинными сосновыми иглами и сухими, неудобными на ощупь шишками. Но все же дубовая кора –кора моей жизни.
Мама в синем джемпере в крупную звездочку. Отец в индийском свитере, светлом, с замысловатым зеленым узором. На мне была серая кофта из верблюжьей шерсти. Эту кофту прислала бабуля. Ее носил дядя Вадим, когда был такой же маленький, как и я. Кофта отлично сохранилась, и бабуля выслала ее, чтобы я надевал эту кофту, когда пойду гулять.
Кофта мне понравилась, и я поддевал ее под серый школьный пиджак. Являлся в школу – в пиджаке и в верблюжьей кофте. Мама прекратила сезон «серых кофт», заявив, что в школу в этой кофте я больше не пойду. В школу я ее больше не носил, но на улицу таскал до полного «упадка» несчастного верблюжьего изделия.
На маленьком Олеге была шапка с завязывающимися на макушке ушами и зеленый же, в полоску, свитер.
Tags: Заметки на ходу
Subscribe

  • Больничное – 2.29

    Земля, обыденно вращаясь, Покойность мыслям придает, Как будто ей легко, не маясь, Вершить свой медленный полет. Есть ось, как штырь, Не штырь,…

  • Больничное – 2.28

    Не проще ль жизнь отнять, ударь, и вся забота. Ведь можно сделать так? Убийства простота Привычна для людей, кровавая работа, Тут кто-то досаждал…

  • Больничное – 2.27

    Вылизывая гладкость рифм из звуков, Бесстыдствуем, являясь напоказ, Плевать нам на покой детей и внуков, В них пальцем ткнут, и больно, и не раз!…

  • Post a new comment

    Error

    default userpic

    Your IP address will be recorded 

    When you submit the form an invisible reCAPTCHA check will be performed.
    You must follow the Privacy Policy and Google Terms of use.
  • 0 comments