Мне не нравилась пустая сказочность, голая бесконфликтность. Если автор сознательно заглаживал, то это было неприятно. Не нравились карандаши и самоделкины. Но нравился дядя Степа и Старик Хоттабыч. В «Дяде Степе» была масса конфликтов. И была мощная, безальтернативная сила, которая их подавляла. К тому же сила добрая.
В «Хоттабыче» сталкивались несколько отвлеченные начала – чудо сказочное и чудо земное, созданное руками людей. Мне было приятно, что дела земные оказывались удивительнее дел потусторонних. Хорош был и капитан Врунгель.
Книгой моего детства был Незнайка. «Незнайка и его друзья» - отлично, но внутренние противоречия слишком детские. «Незнайка в Солнечном городе» - гораздо лучше. Имеется противостояние плохих и хороших. Но истинное чудо – «Незнайка на Луне» - энциклопедия капитализма для детей. Увлекательная книга. Интересные герои. Магнат и олигарх г-н Скуперфильд. Прожженный стервятник г-н Жулио. Так называемый мелкий предприниматель Пончик. Ценные бумаги. Акционерное общество гигантских растений. Наконец, вершина буржуазного общества – остров дураков, на котором толпы нищих лунатиков превращались в баранов. И их стригли.
«Незнайка на Луне» произвел на меня грандиозное впечатление. Не выдержал. Хотелось продолжения этого праздника, а Носов, после Луны, уже ничего про Незнайку не написал. В марте 70-го года засел за сочинение собственной книги о Незнайке.
Сей труд занял несколько месяцев, чуть ли не до Нового, 71-го, года. Было исписано много школьных тетрадей. Роман не закончен, но тетрадки до сих пор хранятся у матери в архиве. Я как-то попросил отдать мне эти каракули. Мама не отдала. «Пусть это сочинение, пока я жива, побудет со мной».
Ходили в библиотеку и Седик, и Иванчик, и Конкина, и Уличева, и Лошкарева. Но у меня были книжные источники помимо библиотеки. С каждой получки родители покупали книги. Приобретали книги и Разумовы. В конце 60-х в семьях начали образовываться небольшие, но крепкие библиотеки. Со стороны Разумовых в книгах отказов не было. Я получал любую книгу, которой не было у нас. Например, прочитал целый том энциклопедии под названием «Мир животных». Том посвящен млекопитающим – с иллюстрациями, с замечательным шрифтом. Другие тома были посвящены насекомым, земноводным, птицам. Их я только просматривал, но втянулся в чтение именно о млекопитающих.
В старших классах брал у Разумовых Джона Голсуорси «Сага о Форсайтах» и Оноре Бальзака «Утраченные иллюзии». Из «Человеческой комедии» мне довелось прочесть довольно многое. У Разумовых брал читать Уильяма Теккерея. Не могу определиться по поводу Теккерея. Книжки занимательные, но в восторге ли я от них был? Не знаю. Теккерей на Гюго не тянет. И на Эмиля Золя не тянет. И на Мопассана.
Английская литература ХIХ века особенная. Не та, что у французов и немцев. Джейн Остин хороша. Но разве можно сравнивать ее с мадам де Сталь? Французы мне ближе, чем русские писатели. Русские писатели вообще с другой стороны. Наши – Толстой, Чехов, Достоевский, да и Пушкин – как будто говорят немцам, французам, британцам: «А ну-ка, ребята, что вы здесь понаписали?»
Нина Ивановна брала у нас Гайдара, Сергея Михалкова, книги про Васю Трубачева. Ей это было нужно для уроков в школе. Почему Нина Ивановна стала учительницей литературы – мне непонятно.
С мамой пошли в кинотеатр «Заря» на фильм Станислава Ростоцкого «Доживем до понедельника». В киношной учительнице литературы сразу признал Нину Ивановну. Такая же пожилая (как мне тогда казалось), жесткая. Ей бы быть учителем математики, а не литературы. Мама, после фильма, задумчиво сказала: «А учительница по литературе в этом фильме очень похожа на Нину Ивановну. Только курит».
Фильм мне был непонятен, но в память запал. Осталась в памяти и «Кавказская пленница», на которую тоже ходили в «Зарю» с мамой. Но запомнился мне этот фильм по-другому. В «Пленнице» была Варлей. Она понравилась лицом и фигурой. Фигура у нее была такая же, как у матери. Мама выглядела так же, когда надевала обтягивающие спортивные брюки, и мы отправлялись гулять в рощу. Такой тип фигуры – не тощий, боевой, спортивный, был взят за образец.
Все остальные герои – Шурик, великая троица, Этуш, Мкртчян, вертелись в ужасно смешном сюжете вокруг чудесной фигурки и озорного личика Варлей.
Все было ясно и в великолепных «Неуловимых мстителях». Начальные кадры – синее донское небо, черный дым от пожара, повешенные, и измученный матрос плюет в наглую красивую харю атамана Лютого.