Давно, в цирках, демонстрировали уродов. Как правило, уродливые тела сильны, жилисты. Законы физиологии сработали ошибочно (как нам кажется), и мягкая человеческая плоть вступает в схватку с неверно интерпретированной закономерностью. Схватка жестока. Итог предопределен. Изломанное тело пружинисто. Не Бог начало мира. Бессмысленное противоречие, бесперспективное упорство - вот его исток. В горах это видно, и, на трезвую голову, ощущать эту вечную битву внутренне противоречивой природы невыносимо.
И. - хорошенькая. Ей весело. Обычно, устав, она начинает канючить. А тут - лезет по скалам, цепляется за изогнутые стволы, удобно усаживается меж покореженных стволов и ее не видно среди листьев. Кричит: «Найди меня!» Делаю вид, что напуган: «Слезай! Грохнешься». Куда там! Все выше и выше мелькают ее красные штанишки. Я знаю, в кого такие лазучие сыновья. В мать.
Тропинка взбирается вверх, выбегает к белоколонной ротонде, венчающей неширокую площадку. Далеко внизу Ялта. Морской горизонт перед глазами. Тяжелые лучи - видимые, осязаемые – обтекают белоколонный полукруг. В Чебоксарах есть подобное на набережной Волги. Чуть побелят, и тут же колонны, перила обезображены. Малюют помадой девки, пачкают баллончиками с краской парни. На царской тропе - белизна и ни единой надписи. Красота, конечно же, не в гармонии. Разве не красивы обезображенные борьбой с камнем стволы? Прекрасны в расточительной бессмыслице нагромождения камней. Уступы, скалы, обрывы есть тупая бессмыслица, возведенная в степень. Красиво оттого, что потрясающе. Равнинные леса, ведущие невидимую борьбу с тяжелыми глинами и холодными ветрами, являют нам свое противостояние неявно. Упав в траву в сосняке или под лиственным шатром, слушаешь гул лесных пространств. Он и есть свидетельство борьбы. И завораживает. Говорят, что природа - это книга. В силу несовершенства, человек склонен критиковать (а то и насмехаться) творения других. Даже законченный бездельник, считает себя автором собственного существования. Что говорить о поэтах! Эгоистичные себялюбцы. Бывает, человек лишен авторской гордыни. Но, это значит лишь одно - он увлечен иными страстями. Единицы и не самовлюбленны, и бесстрастны. Красоты природы, подобные царской тропе, дают возможность выпрямить кривой ствол себялюбия, залечить надломленную ветвь страсти. Обычно нами утеряна способность чувствовать. А в горах, при распахнутых видах на море и долины, они вспыхивают, как жаркий уголек из-под пепла.
Мы залезаем с И. на небольшой остывший вулкан. И. бежит меж валунов, впереди. С шумом, как слон, осыпая острые камни, несу свое грузное тело. На вершине черный крест. Сидим под ним в струях теплого ветра с моря, пьем воду. У меня остался чебурек из помидоров и сыра. Разламываем надвое, съедаем. Руки вытираем салфеткой. Ее сжигает И. Чтобы не мусорить. Пепел не падает, а летит по ветру.
Есть на тропе одно место. Кажется, что деревья побеждают скалы. Это - сосновый бор. Стройные сосны высоко устремляются к солнцу. Внизу - мягкий ковер сухих игл. Замечаем белочек - одна, вторая. Подбираются к нам. Сидим на рыжей хвое. Ждем, когда они подберутся ближе. И вот одна - совсем рядом. Кидаем белке маленький леденец. Берет черными лапками конфету. Смотрит на нас глазками-бусинками. Прыжок - и лишь легкая тень пролетает от дерева к дереву.
