Влетел за десять минут до закрытия в Керченский историко-археологический музей. 1826 год. Длинные ряды надгробных камней, плит, изваяний. Пять минут времени до закрытия - и века, вставшие в ряд. Хорошо Ньютону. Удобно Декарту. Для этих двоих время и пространство - абсолютны. За абсолютом двух опор бытия уютно примостился боженька. В двадцать первом веке время относительно. Хитрая штука, укрывшаяся за несовершенными календарями, лживыми хронометрами, смешными переливами колокольного звона. Время прячется за выстрелом из пушки в Петропавловке и здесь, средь керченских надгробных плит. Я несусь по залу, и мир предстает зыбким с временной своей половины. Время, как вампир в полночный час, завозилось, заскрежетало под могильной плитой. Сейчас она сдвинется, и поползет раскаленной змейкой щелочной поток, устоять перед которым не может ничто. Тут - мертвецы Боспорского царства. Но я еще несусь мимо, живой, резвый. И у меня иное время: пять минут вколачивания в мозги «культурного наследия». Два потока сталкиваются: мое, пока еще живое, время и то же самое время, но придавленное надгробиями.
Выскочил на улицу. Через дорогу - генеральский дом. Серо-коричневый, красивый. Истинная старина. Сейчас в здании - городская администрация, а когда-то здесь бывал Пушкин. На площади сквер. Ивы - ласковые и плакучие, акации. Справа - русский драматический театр. Прямо - храм Иоанна Предтечи. Ставили в восьмом веке. Уникальная постройка византийских времен. Из известняковых блоков. Блоки - белые, прошиты узенькими рядами красного кирпича. Кирпич плоский, как и тот, из которого складывали Колизей. Здесь время, хоть и мертво, но красиво. Хожу вокруг церкви, трогаю теплый известняк ладонями. Глажу. На Руси - язычники. В Армении, Грузии, на Боспоре уже христианство. Легенды про апостолов, что посещали эти края. Храм ушел в землю. Почти на полтора метра. Стены откопали, рвы выложили камнем. Получилось, что храм Иоанна Предтечи стоит, словно неприступная крепость, укрывшись за рвом. Здесь служил священником доктор медицины Войно-Ясенецкий. Якобы он и не дал разрушить сооружение.
Со стороны алтаря - тяжелый саркофаг. Какой-то знаменитый грек, фигура в Керчи знатная. Двери храма распахнуты, но за ними - запертые решетки. Бурный ветер кружит, бьет порывами в каменные стены. Гуляет как дитя. Тускло блестят подсвечники. Колеблются огоньки в лампадах. Расшитые золотом, темно-малиновые полотенца неспокойно колышутся.
Люди, фантазируя, уносятся в неведомые дали. Футурологи додумались - путешествовать можно и по бесконечным пертурбациям временных потоков. Улетел - старым. Нырнул в «кротовую нору» - и в другом измерении. По возвращении выясняется - стал гораздо моложе собственных детей. А если, вернувшись, ты - моложе человечества? Моложе динозавров? Оказалось, что ты случился раньше самой планеты Земля? Куда же ты вернулся? Откуда взялся? Поток времени, в котором ты летел, пересекся с потоком, в котором твои отец и мать, жена и дети. Ты их видел, но сказать ничего не смог. Рассчитать выверты относительного времени можно попробовать. Только малопродуктивно. Сколько «дров наломает» относительность времени и пространства на микроуровне! Там переплетение его петель еще круче. Не поймем этот механизм - не раскроем тайну мозга. Какие андроиды - смешно ведь!
В сумраке храма колеблются огоньки. Может, любовь - это послание из иных миров? Также и вера. Относительность, и это нужно признать, нерациональна. С абсолютностью человечество научилось управляться. Рациональный способ мышления - явление, по большому счету, уютное, удобное, мещанское. А вот что делать, если все - относительно? Только любить и верить.