На поверхности солнце пекло уже не так нещадно. Приятно - из влажной холодрыги да в тепло. Слабость - подкрути рубильник из холода на тепло, и мир выглядит по-другому.
От мысли об ужасном подвиге, о смертельной самоотверженности и неуютном рае земном вновь погрузился в греческие ощущения. Одно - по Греции. Другое - по Риму и Киевской Руси. Сложные чувства испытываю (крайне мало что разумея) по Восточной Римской империи. По Византии. Запах ладана, шелест желтых страниц, кожаные переплеты и светлые праздники. Царьград оставил после себя Великую Софию, храм, который приспособили под свои нужды мусульмане. Средневековая Европа в душе моей ассоциируется с серым камнем, грубым железом, промозглой влагой. Там, среди дикарей, одолевших Рим, вижу алчно горящие глаза фанатиков. Византия - легкая кисть и целые купола росписей с ликами святых. Ад изображался мало, задвигался в темный угол. Католики стены расписывали хуже, меньше. Каменная скульптура да ранние эксперименты с не церковной живописью. Любили изображать страдания Спасителя. Словно за что-то мстили ему. А он, страдающий, не отпускал. Христос висел, словно гиря, на ногах варваров, довеском от римских сокровищ (право).
Византия - светла. Истязания плоти в росписях - мало. Восточное православие - культура книги, текста, слова (хотя римский плоский кирпич использовали при постройках долго). Запад - постный хлеб, облатки, мертвая плоть. Иссушенными хлебами и причащались. Православные - тесто живое, пышное. Просвирки сдобные. Главное в споре между теми и этими: как причащаться, кого и как изображать. Иисус - сын или не божий отпрыск. И - чистилище. Мерзкое - выкуп грехов за деньги. На Западе, у латинян - жест, слово, действие, но не книга. Почему протестантизм «выполз» из лона католичества? Почему богомерзкий мир менял и торговцев угнездился на груди реформации? Почему об этом смачно, грубо писал немец Макс Вебер?
Разбитая желтая «газелька» везет меня в Керчь за пять рублей. На автовокзале сунули в руки буклетик партии «Родина» сытого оборонщика Рогозина. Он с каким-то седым мужиком обещает создать сорок тысяч рабочих мест. А седой дядька еще и поддакивает: «Родина» воровать не даст! «Родина защитит от непомерных тарифов ЖКХ!» Фотография: увешанные медалями ветераны. Стариков используют нечестно, втемную. Впрочем, и сами старики - не дети. Должны учить детишек неразумных уму-разуму. Вместо этого многие пожилые являются первопроходцами в различных мерзких авантюрах - «МММ», «Хопер», «Мы сидим, а денежки текут», долевое строительство. Многие приспособились играть акциями, прилепились на валютном рынке. Итог - разоряются, рыдают, вопят и вновь, если еще живы, ввергают и свой кошелек, и свою семью в страдания.
Особо смешно выглядели рассуждения седовласого «рогозинца» о том, что его организация приведет в порядок жилые дома и защитит от непомерных тарифов ЖКХ. Брезгливо сунул «рогозинских товарищей» в котомку. Там уже лежала бутылочка холодной воды. Набрал на автовокзале в туалете.
Долго шел на набережную. Там - просторно, пустынно. В домике с краю - ремонт. Куча мусора, а в середине надтреснутый пластиковый стул зеленого цвета. Вытащил, поволок к морю. У крутой причальной стенки сел, вытянув усталые ноги в пыльных штанах. Снял спортивные тапки, а носки расстелил на горячем бетоне. Море волновалось. Вздыбившиеся волны шумно плескались о каменный гребень. Небо заволакивало серыми тучами. Наваливалась духота. В проливе один за другим плыли белые корабли: из Черного моря - в Азовское и в противоположном направлении. Подошла молодая семья. Спросили, нужен ли мне стул. У них ребенок, хочется отдохнуть. Встал, уступил место. Спросил, где Митридатовская лестница на легендарную гору: «А вон, за этими домами, что через дорогу». Обулся, поблагодарил подсказчиков, быстро пошел к горе.