Наиболее активна часть публики, садящаяся в междугородные автобусы. Толпами сходят на берег, а тут их ждут люди с табличками. Выкрикивают номера единых билетов, и прибывшие тянутся к зазывалам. Автобусов много. На лобовых стеклах - бумаги с обозначенными едиными проездными билетами. Вместе с встречающим гидом приехавшие подходят к транспорту, загружаются, едут.
Наблюдал одну «накладку»: группа подходит, а автобус занят. И не высадишь никого: номера рейсов, под которые заказан автобус, совпадают – Евпатория. Публика, уже усевшаяся вовнутрь, и что подошла, - дети. Едут на лечение или просто в детские санатории. Гвалт, шум, визг. «Накладка» не успевает перерасти в конфликт. Тут же подгоняют еще один автобус, и пострадавшие от досадного наложения занимают свои места.
Не заметил агитаторов ни за одну политическую партию. Активисты понимают: люди не за тем ехали в Крым из России, чтобы и здесь созерцать чьи-то лица. Прислушался к разговору девушек-волонтеров, что разводили вновь прибывающих к автобусам. Одна говорит: «Мне-то задание - встречать ласково, не ругаться. Чем больше приедет, тем больше денег оставят. Без них вовсе худо будет. Что зимой делать?» Другая: «И ментов - их тут море в гражданке - настропалили: внимательнее. У кого что украдут - землю рыть, но вернуть все как можно скорее. Чтоб на Крым не обиделись».
Порт в пятнадцати минутах от центра Керчи. Возвращаюсь на автовокзал. Жду транспорта до Царского Кургана. Пьяненький мужик беседует с тетушкой. Говорит, что три дня гулял на свадьбе у дочери. Дочь хорошая, послушная. Теперь возвращается в Багерово. Там сад, ульи, овечки и брага с медом. Дядька клянется, что, приехав, выпьет медовухи (холодной) целый ковшик: «А не то мутит что-то», - заключает новоиспеченный тесть. Тетка сочувствует - жара, выпившему на солнцепеке плохо: «Ничего, - пьяно тянет дядька, - я теньком, теньком. Мамаша, контрабандистам тень да тьма, как мать родна». Собеседница интересуется: «Что, уважаемый, бандит, что ли?» - «Не бандит, а кон-тра-бан-дист, - срываясь на слезу, мычит пьяненький. - Скоро всем буду нужен. Весь Крым оккупируют не хохлы, не русские, а деловые люди. Им, деловым, шобла Януковича в подметки не годится. А у России содержать Крым денег не хватит. У Украины тоже. Вот тут-то деловые появятся. Торговать всем будут. Тут и меня позовут. Мне что - пойду, помогу. В нашем Багерово…»
Что происходит в плане насыщения «деловыми» в Багерово, услышать не успел. Всунулся в желтую «газельку», покатил за город. Вылез в степи, а майка вновь мокрая от пота. Пыльная дорога. Круглые курганы. Жаворонок - высоко в бесцветном раскаленном небе. Пыль на дороге плотная, хорошо прибита то ли дождем, то ли ветром. И жаворонок верещит - слабо, а трели его пыль поглотить не может. Трава редкая, тонкая. За спиной - высоченное, взбегающее на небесную кручу, облако. Сахарное, с темными подпалинами. В степи черные палочки столбов. Между - паутинки телефонных проводов. Надвигается Царский Курган. Все больше и больше. По кругу пущен низенький забор, и не из ракушечника, а из силикатного кирпича. Некоторые кирпичи выбиты. То ли калитка, то ли хлипкие воротца. Убегает вдаль каменная дорожка среди низеньких фруктовых деревьев. Вдали - узкий пролом входа в гробницу.
