Волна легко накатывает и отбегает от берега. Сижу, по пояс в пузырьках пены. Натягиваю ласты. Рядом маленькая девочка, хорошенькая, сосредоточенно складывает из камушков пирамидку. Когда сооруженьице почти готово, и девчушка хочет положить на вершину последний камушек, набежавшая волна пирамидку рушит. Малышка собирается плакать. К ней идет встревоженная мама. Но ребенок сдерживает слезы, закусывает нижнюю губку и решительно вновь сгребает камушки для постройки. Мама хочет взять ее на руки и унести от воды, но маленькая упрямица заявляет: «Не…» Стройка возобновляется. Люди, подобные Брейгелю, очевидно, и играли на этом качестве - на упорстве. Оно, это качество, может быть свойством великой разрушительной силы, если лишено разума. Кубик Рубика - затея дурацкая. Будет приведен в соответствие кубик, нет ли - какая разница! Говорят: развивает пространственное восприятие и сообразительность. А я так думаю - игра идет на самолюбии, удовлетворение которого, словно торт - сладко, но бесполезно. Сотни миллионов заняты беспрерывным возбуждением упорства, на короткое время несущее самоудовлетворение. Море смоет пирамиды. Ветры разрушат города. Лучше не сопротивляться, а отдаться стихии, ощутить ее шершавые ладони. Если выбрать момент и сделать это добровольно, то великая тяжесть бури не сотрет в порошок, не разорвет в клочки, а, пугнув мощью, приласкает. Глядишь - и проскользнул между волнами, порывами ветра, яростью мороза.
В пятидесяти метрах от меня стремительно отходит теплоход от пристани. Пацаны схватились за якорь, что торчит из носа корабля, и плывут все дальше, дальше от берега. Потом, отцепившись, с громким смехом бултыхаются в спененную воду. Натягиваю маску, начинаю работать ластами и быстро погружаюсь на дно. Море масляно блестит надо мною опрокинутой поверхностью. Ласково касаются ног водоросли. Все ближе черные ржавые сваи, на которых покоится алупкинская пристань. Подплываю под козырек причала. Дно - чистое. Камней почти нет, и только белый песок, как будто снег зимней ночью, отбеливает темное пространство. Свай много. Они толпятся, как деревья в осеннем лесу. Медленно подплываю к одному стволу. Он оброс ракушками, словно грибами. От металла легко отслаиваются куски ржавчины. Отломишь рыжий кусочек, а за ним клубится облачко мутной пыльцы. Брюхо корабля, притаившегося у пристани, грузное, темное. Водой на днище раскачивает нарост из водорослей. Кое-где прицепились колонии маленьких ракушечек. Ставлю тело в горизонтальное положение. Голова упирается в днище корабля. Водоросли оглаживают лысину. Слышу в утробе судна глухие металлические звуки и стремительно отплываю прочь, прячусь между сваями. Рев - и неподвижные корабельные винты начинают бешено вращаться. Облако прозрачных пузырьков окутывает корму. Кажется, что разбудили в сумрачном лесу зверя, и он, недовольный, мечется, вырываясь из берлоги.