И ислам. Каких только чудовищных извращений не породили мировые религии! Не хотел бы я оказаться среди возбужденной толпы религиозных фанатиков, исходящих похотью при виде очередной сжигаемой ведьмы. А пожгли-то их сотни тысяч. Какой выброс энергии в воздух, в пустоту! Рубят головы, руки, ноги, истязают бичами, а толпа сладостно звереет. Богатые арендовали комнаты с видом на место казни. На площади вопил казнимый, а куртуазные господа трахались дико, неповторимо.
И свершилось. Поэзия, ораторское искусство, живопись, музыка стали достоянием «гениев», не масс. Посредственность, читающая бездарные стихи, стала объектом насмешек. А посредственности обидно. Не был человек талантлив в стихах, зато превратился в выдающегося завистника и душегуба. Эротизм, пройдя мясорубку мировых религий, выплеснулся за пределы естества. Эротичным стало слово, предложение. Всякого рода Хлебниковы страстно млели от эротичности, нащупанной в словесных сочетаниях. Купидончики понесли на крылышках соблазнительные звуки.
У арабов соединили манипуляции цифрами, знаками и рифмами. Безумные дядьки закричали: как красива, эта алгебраическая формула, как изящна теория, какое совершенное учение. Средь криков, под виноградной лозой, возлежал поддатый Омар Хайям, испуская щекочущие эрогенные зоны мозга, рифмы.
Эрос, объемлющий природу, нынче популярностью не пользуется. Он долго использовался во внутридуховных и мыслительных делишках. Сегодня наступил кризис. Жалкие вопли Афродиты еще слышны из подвалов грубых инстинктов, из застенков бедного подсознания. Любят друг друга по Интернету. Вместо физической красоты и мощи - «виагра» и Олимпийские игры среди инвалидов. Последователи Омара Хайяма и Апулея просто пьют и ничего не испускают. Я замечаю: прекрасная книга, глубокая мысль, изумительная зарифмованная строка или мелодия, а - не трогает. Мы не знаем об этом, но с младенческого возраста служим проводниками эроса в темные, душные подвалы человеческого духа. Мы варварски пользуемся представившейся возможностью - волшебный алмаз, льющий голубой свет, используем для освещения пещерок, коридорчиков, мелких ямок, вонючих болотец духа.
Крым для меня - грустное место. Вход в лабиринт, где живет Кентавр. Забытое место явления Афродиты. Волошин вообразил, что Крым подобен этому греческому острову. Клоунничал, странно одевался. Гости его с матерью дома в Коктебеле, притворялись, что верят в крымское возрождение веселого эроса. Эроса до мрачного Аристотеля. Как непристойны, бесстыжи были игры этих пейзан среди гноя и крови мировой войны, а затем и иностранной интервенции.
Глядя на экран на ялтинские посиделки, не чувствовал интереса. Холодный огонек политического расчета. Крым для меня - это место, где оживают сластолюбивые предпочтения, о которых не подозревал. Терпеть не могу Василия Гроссмана, его «Жизнью и Судьбой». Или «Крутой маршрут» аксеновской мамы. А вот бондаревский «Берег» - люблю. И «Ивушку неплакучую» Алексеева. «Пряслины» Абрамова. В Алупке, в 2014-м, стал подозревать влечение к «Кавалеру Золотой Звезды» Семена Бабаевского и весьма эротичным сочинениям Аркадия Первенцева и Федора Парфенова. Крым - это полуостров, с которого Афродита вновь ушла в море.
