На лавочках возле памятника Маяковскому сидело несколько молодых людей, копавшихся в клавиатурах своих ноутбуков. Вокруг памятника расхаживала странная девица в застиранном ситцевом платьице, с рюкзачком, в красных кедах. Девица была здорова, толста, широколица. Неопределенного цвета волосы заплетены в дреды. К уху прижат белый сотовый. Лик отроковицы грозен. Возбужденный разговор сопровождался четким военным шагом. Кеды хлопали по темно-красному граниту, повороты на углах строгие, чеканные.
Расселись, расслабленные, с И. на скамье. Спугнули лохматого паренька, который сидел на лавочке рядом. Он спрятал ноутбук в потертую кожаную сумку и, словно воробушек, перепорхнул на соседнюю лавочку. Девушка-солдат, парень-воробушек, электронные клацалки, В.В. Маяковский, не выдержавший революционного задора и застрелившийся, и я, пожилой и с мороженым, на белой лавке - все это никак не укладывалось в представление о вольном человеке, бредущем по воле поэтических ветров вдоль Тверской. «А я иду, шагаю по Москве», - вот что заложил Шпаликов с Данелией в юные души по поводу вольного безделья приезжих провинциалов. Стереотипы бездельников в исполнении Никиты Михалкова и Евгения Стеблова руководят мной до сих пор во время бесцельных шатаний по столице.
Со стены концертного зала имени Чайковского смотрел на меня и на И. маэстро Плетнев. Плетнева потихоньку восстанавливают в общественном мнении после скандала с таиландскими мальчиками. Игры с подростками мужского пола также не укладываются в образы гуляки праздного по типу шестидесятых-семидесятых годов прошлого века. Нет бы гулять по улицам меж цветущих кустов сирени, задирая голову в голубое небо (как это делал бездельник Никита). Нет, в редкие минуты свободы нынешнего человечка тянет к мальчикам и девочкам, к пожиранию искусственных образов, убогих смыслов, раздражающей информации. Любитель Таиланда Плетнев и девушка-солдат - да! Я же в этой компании - нет! Есть труд нового времени - тяжелый, нудный, подлый. В нем много опасности и страха, крови и соплей. Но есть и отдых нового времени - он безрадостен, пропитан алкоголем, азартом и оглушительным грохотом.
В начале шестидесятых зародилась милая культура вольно болтающегося по Руси человека. Традиция давняя, и Пешков (пешком) добредал босиком до Феодосии. А тогда, в шестидесятые, после ужасов войны и послевоенной, тяжелейшей реабилитации, под сенью новеньких ядерных ракет (временное предохранение от новой войны) пошли по улицам и проспектам веселые ватаги гуляк. По сельским дорогам затарахтели на мотоциклах Ковровского машиностроительного завода поддатые парубки, спешащие к залитым электрическими огнями сельским клубам. От страны ненадолго отступил черный провал вековечного ужаса. Появились музыканты, не пришибленные Шостаковичем. Народились художники, не изуродованные идеологическими смыслами православия и коммунизма, а купающиеся вольно в формах и красках. Шпаликов - гений удивительного времени-места - прочувствовал это дело и написал: «Мы по палубе бегали, целовались с тобой». Воля невиданного ранее образца - достижение советской власти не менее значимое, чем атомный ледокол и Гагарин. Обязательные фильмы о Ленине режиссеры Кулиджанов и Карасик снимали по-новому. Это было неслыханно.
Сейчас Алла Демидова что-то изображает на тему древнегреческих трагедий (превратилась в древнюю бабушку). На стену дома, где она живет, я бы привинтил мемориальную доску: здесь жила актриса, создавшая неповторимый образ пламенной революционерки («Служили два товарища», «Шестое июля» и т.д.). По российской традиции, те, кто творил новое, сами же свое творение начинали порочить, разрушать. Шпаликов, Высоцкий, Визбор на себе ощутили сложность созидания «невыносимой легкости бытия». Тут огромна роль бесподобной красавицы и умницы Ларисы Шепитько. В фильме «Ты и я» предчувствия конца веселой прогулки по страшным временам отчеканены на все сто. У меня перед глазами образ сумасшедшей девушки, перенесшей операцию на головном мозге. Глаза - словно два ствола в экран. Не её ли дочка вышагивает строевым шагом с фанатичным лицом Фанни Каплан?
Мороженое было доедено. Выдвинулись чуть ниже, к памятнику Пушкину.