Суть человека – в его естественном природном удовольствии. Он в этом удовольствии блаженствует (попробуй ударить молотком по пальцу, который только что нормально, просто не болел, и ты поймешь великий кайф нормальности). Но человеческая же суть в неизбежности его собственного конца и выше, сильнее – в неизбежности конца человечества вообще, всего биологического. Суть в том, что человек хотел бы об этом не думать. Он хотел бы всеобщую гибель даже не ощущать. Зря. Всеобщая гибель всего живого уже в человеке. Он сам есть смерть.
Об этом «поет» человеку мир природы. Об этом ласково шепчет ему женщина. Все эти шепоты и явления, конечно же, по форме могут быть прекрасны (мы, как истинные наркоманы, жадно воспринимаем смерть именно в прекрасных формах), но по сути то же самое, кончину, мы отвергаем в формах безобразных. Хотя для вечности все это хилое, человеческое, про красивое и некрасивое абсолютно неинтересно, безразлично.
Вот в этом великом противоречии конечности биологического по большому счету и короткой человеческой жизни в частности мы и пребываем. К пятидесяти годам, дорогой друг, я выбрал кайф «нормальной жизни». Сегодня не болит голова? Так вот этот процесс «не больной головы» и есть наслаждение. Не стреляет ухо, мирно гниют зубы, не ампутировали ногу, не забил задний проход рак – спасибо естественности, безболезненности, немучительности процесса умирания.
Человеческая способность мыслить по отношению к кайфу безболезненного умирания (да, и еще – возможность любоваться порочной красотой природы и женщины), вторична. Мысль не может быть полной. Человек мыслит нормально только тогда, когда у него ничего не болит (можно ли мыслить нормально, если тебе прищемили дверью руку или сообщили о раке легких?). Мышление – атрибут приятной стороны человеческого наркоманского бытия. Даже то, что мыслью человек залезает в пределы смерти, все равно мысли об этой стороне жизни превращают саму смерть в объект какого-то извращенного наслаждения.
В музыке это называется «темой судьбы». Никакая это не судьба. Это будто бы сама смерть, упакованная в голове композитора, перевязанная ленточками гармоний в его душе и поданная в концертном зале публике для жадного пожирания. Музыка в этих играх со смертью – самое первое дело. Слушайте романтиков, особенно Бетховена. Этот немытый, лохматый дядя в таких делах препервейший спец.
Но музыкально оформленная, гламурненькая смерть на самом деле не смерть. Смерть люди и не видели вовсе. Они не знают, что это такое. Они любят только играться со смертью. Не сама смерть, а лишь ее тень задела крылом мое естество, когда я тонул в Волге. Когда она пролетела рядом со мной, где были мои мысли? Где было мое мужество, желание жить? Нигде. Всю эту чушь только лишь дыхание смерти, а не сама смерть, смяло, как жалкие клочки бумажки.
Как гордо звучит – традиция человеческой мысли! И еще больше, еще дальше, Рене Декарт: «Мыслю, следовательно, существую». Нет, не так. Существуешь ты не тогда, когда мыслишь, а когда тебе не больно – ни душевно, ни физически. И вот это «не больно» - сильнее самых великих открытий.
Это мысль, пришедшая от других, их пример, заставляют тебя первый раз закурить, выпить, уколоться. Хитрая смерть и здесь, через мышление, просунула свою свиную харю. Она заставляет самолюбивого человека думать и лепетать что-то о мыслительной деятельности и ее корифеях.
В итоге – людей много, земля гибнет, войны все чаще и кровавее. Вот и вся сила мысли. Когда я тонул, меня коснулась смерть. Но сейчас смерть заглянула в лицо, в душу всему человечеству. В мастерской Роберта Фриппа, в «King Krimson» это учуяли. Быстро это дело оформили ленточками, подали прямо на стол потребителю. Жрите на здоровье. Слушайте их «Beat», «Vroom» и «Thrak».
Слаб человек. Так грешен, оттого что нежится в колыбельке «нормальности». Но находятся средства эту «нормальность» сжать, сделать кайф явленным, ощутимым именно этим малюсеньким человечкам. Тут на него наваливается гордыня. Как же! Традиция мысли! Свобода выбора! Сила! Ведь ты же, если захочешь, сможешь от всего этого отказаться. Давай, великий человечишко, пробуй, дерзай! Можешь мыслить. Хорошо-то как! В итоге – открытие, новизна, хотя бы самоуважение. А хочешь – выпей, уколись, сделав явным процесс твоего кайфа.
Не ссы, братуха! Ты же мыслишь. Следовательно, живешь! «Грязные, лживые, ебаные оптимисты», - вот что я могу сказать про этих страшных продавцов дури. Итог этого кайфа на мысли – примитивное денежное накопительство и нечеловеческие удовольствия.
Не самая ли страшная наркомания проявляется человечеством в процессе потребления лекарств, которые считаются простыми. Фармакология, якобы несущая добро, выздоровление, а проще - нормальное состояние организма.
Чуть заболел, чуть ухудшилось нормальное состояние – сразу за таблетки, уколы, порошки. Немедленно восстановить самый распространенный человеческий кайф – скучное, нормальное, данное природой от рождения состояние человеческого организма.
Чем, собственно, отличается таблетка анальгина от таблетки экстази? Перестала болеть голова – кайф! Перестала болеть душа – тоже кайф.
Мышление дает человеку еще один кайф – ничем не хуже и не лучше героинового или кокаинового – общение. Шире – так называемую радость человеческого общения.
Видели бы вы людей, смертельно страдающих от этого чудовищного «наркотика» - человеческого общения. И видели бы вы страдающих от его отсутствия. Как кричат они: «Одиночество – самое страшное на свете для человека! Одиночество – это чудовищно!»
Самые тупые, неразвитые люди, но и те шепчут горячими губами: «Человеку нужен человек».