Встал рано и пил крепко заваренный чай с лимоном. Большая кружка с изображением Царскосельского Геракла, черный чай и желтый лимон. Прямо сейчас - событие. Еду на литераторские мостки Волкова кладбища. Скорбное место. Но мощный солнечный свет, что буквально прет сквозь занавески, это ярко-желтый лимон. Живое ощущение соответствий, прихотливая ткань удавшихся соотнесений - вот что такое настоящее. Кто-то посмеется: совсем парень сбрендил. Таскается по кладбищам. Мрачный тип. Опасная особь. Неправда. Просто с возрастом открылись не только бесконечные просторы духа. Открылся мир прошлого. Еще раз: молодость - это наличие воли для создания образов будущего. Но не меньших волевых усилий стоит воскрешение образов прошлого. Мрачное безумие наступает тогда, когда безвольно растворяешься в мешанине образных отрывков - прошлого ли, будущего ли. Воля, как соль для супа, нужна для того, чтобы был сам суп. Силы человеческой души, разума идут на разумное сочетание представлений прошлых, будущих, приятных и неприятных, прекрасных и безобразных. Не нужно лишь приятное и прекрасное. Тот, кто погружен лишь в это, - прекраснодушный мечтатель, непригодный к суровой реальности. Мудр тот, кто волеизъявляет и то, и другое. Культура - это увеличение способов волеизъявлять, расширение набора несовместимостей, которые все-таки удается совместить. Есть на Земле места, приспособленные самим Провидением для воплощения неясной прелести мечты. Таков полуостров Италия. Возбужденные этим постоянным вином прелести, люди не желали ничего знать о прошлом. Альберто Моравиа все твердил другу Чезаре Гарболи: «Прошлого не существует». Вокруг шла война, Моравиа сидел с партизанами в горах Аурунчи и не молитвы творил, а вот это: «Прошлого - не существует». Долго, очень долго, как субъект, склонный к бесцельным мечтаниям, разделял мысли Моравиа. После прочтения его «Конформиста» (книга об ужасе перед прошлым), бежал от прошлого - в будущее, которое априори отчего-то казалось прекрасным. Когда два года назад оказался в стране моих грез, в Италии, видел Палладио. Мелькали за окном автобуса, в оливковых рощах и виноградниках, уютные виллы. Там, вероятно, обойных дел мастерами трудились Тьеполо и Зилотти. Городишки Тосканы выныривали из теплых туманов, нависая над шоссе. Вставали строгие строения Флоренции. Я не добрался до сказочных дворцов Мантуи, Генуи и Венеции. Однако в Риме мы с братом успели промчаться по дворцам знаменитых владельцев. Колонна, Фарнезе, Альдебрандини. В Неаполе чуть было не опоздал на автобус, застряв во дворце Каподимонте, и я не представлял себе, что, хотя бы еще раз, не побываю в прекрасной южной стране, не увижу Милан, Пизу, Венецию. Но уже там, в сказочном краю, на берегу Средиземного моря, у подножия Везувия, лезли простые мысли - в этом краю тепло, не надо долбить стены строений, чтобы протянуть ХГВ - ХГС (трубы), повесить чугунные батареи, а рамы на окнах сделать тройными. Как в городе Магадане. Прекрасные сады не будут мучить морозы, снег не засыплет оранжевые плоды апельсиновых деревьев. В суровом Питере лишь яростное солнце вынесло меня на берег океана моих лучших воспоминаний. Но жить мне приходится в снегах, на скалах Северного Ледовитого океана глупости, грубости и дикости. Просто воля у меня ослабла, и разлился сладкий сироп нафантазированной отравы.
Привести себя в чувство, вернуть к северному, студеному морю жизни прекрасно помогают посещения кладбищ. Там, среди усопших и ты, без труда, начинаешь ощущать себя мудрым и благородным. Идешь и горько усмехаешься: «Все пройдет». С С. договорился о встрече возле Александринки, у памятника Катьке. По Садовой, одуревшей от майского солнца, медленно ехал трамваем. Народ вывалил на улицы. На Сенной - не протолкнуться. Здания - веселы, как беспризорники, пригретые солнцем после долгой зимы - сгрудились, выставляют напоказ, что у них из одежды осталось приличного в долгие зимние месяцы. С. приехал в голубых штанах, клетчатой кепке и броской черно-оранжевой куртке.
