Пьем кофе в «Севере». Пирожные - фирменные. Я, М., В. весьма охотно уплетаем ванильные штучки с яблоками. Берем еще по куску штруделя. Полчаса - и в кинотеатр «Художественный». Традиция - по приезде в Ленинград смотреть что-нибудь крутое, механическое, голливудское. Сегодня - «47 ронинов» с Киану Ривзом. Билет, между прочим, на восемь двадцать - сто восемьдесят рублей штучка. Вываливаемся, полные сладкими штруделями, на рычащий автомобилями Невский. Огни фирменного магазина «Зенит». Почти нет нищих, но много хорошо одетых, немало выпивших людей. В «Художественном» вульгарно пахнет попкорном. Здесь же аппарат по приготовлению этой заразы: в больших стеклянных кубах раскаленный воздух гоняет белые хлопья. Прозрачные емкости забрызганы постным маслом. Народу - тьма. Покупают большие упаковки горячих кукурузных хлопьев - тут же с хрустом начинают есть, шуршат, готовятся к встрече с искусством кино. В «Художественном», если не ошибаюсь, четыре просмотровых зала. Кино-хит с полукитайцем Ривзом стремятся узреть многие - зал полон. Большие мягкие кресла (темно-бордовые). В подлокотниках - круглые отверстия - чтобы можно было ставить бутылки и банки. М. и В. засовывают (после того, как фильм начался) в дырки по баночке холодного пива. У меня - Coca-Cola.
Америкашки страшно озабочены проблемой мужества. У них волевой мужик попадает в экстремальную ситуацию в родном городе, в чужой стране, на чужой планете или вовсе в загробном царстве (как тот же Ривз в «Константине») и, благодаря силе духа, даже погибая, из сложных обстоятельств выбирается. В «Сорока семи ронинах» Ривз воспитан изгоем, но парень крепкий, хорошо владеет самурайским мечем. Живет в доме у господина, которого коварно предали, а телохранители господина превращаются в самураев без хозяина. Дочь обманутого господина - хороша. Есть и колдуны. Колдунья, меняя обличья, служит поводом для умопомрачительных спецэффектов (сцена последней схватки между Ривзом и противным драконом, в которого превратилась «темная девица»).
М. ходит на голливудщину ради электронной мишуры. Он обожает воссозданные в компьютере древние Афины, Спарту, Рим, средневековые Лондон и Париж, а также фантастические замки, как в последних ремейках «Звездных войн». Неясно, почему американцы грохнули кучу денег, чтобы показать благородство японских воинов (в конце фильма девушка из благородного семейства рыдает, а все сорок семь мужиков с Ривзом вместе вскрывают себе животы). Может, так жители Штатов с западного побережья пытаются изжить синдром Перл-Харбора. Эти америкосы - удивительные люди. Влезут (сами) в какое-нибудь дерьмо. В пустыне или в джунглях им дают по морде, а потом они долго, с помощью психоанализа, изживают из коллективного бессознательного это унижение: фильмы про Вьетнам, Сальвадор (Оливер Стоун), Ирак (Бигелоу), Афган («Львы для ягнят» с Редфордом). Вот только зачем весь этот мрачный дурдом они предлагают всему остальному миру? Мол, мы прилюдно врачуем свои раны духовные, а вы, недочеловеки, любуйтесь на наши вопли, сопли, слезы? Рационализм, машинерия заокеанских «друзей» потрясают. Однако рациональный подход ко всему, даже к сказочным фантазиям, сильно надоели. Для взрослых людей же делаете киношку, а получается убогая сказочка с колдунами, колдуньями, семимильными сапогами («Аватар») и молодильными яблоками. Становится скучно. У них - бегает по экрану Ривз с железякой. Но у нас готовится зрелище покруче. Двадцать лет снимал Герман эпопею под названием «Трудно быть богом». Там благородный Румата (Ярмольник) тоже размахивает не одной, а целыми двумя саблями. Зачем - не знает сам. Покойный Герман - больной и грузный - выскребал последние ресурсы, оставшиеся от советской системы кинематографии, затем, чтобы, недовольно брюзжа, красиво сходить в могилу. Фильм про то, по Герману (и по Манну), что жизнь - это болезнь материи. И никаких там компьютерных фокусов.