Ленинград - город портовый. Везут подержанные тряпки со всей Европы. На Сенном рынке старые вещи продают на килограммы. Дубленки, кожаные пальто, кофты, пиджаки, вплоть до трусов и купальников. Отличную дубленку можно, взвесив, взять рублей за 300-400. Барахолок, магазинчиков - много. Друг С. прекрасно разбирается в ценах на старье. Одевается чудесно. Вещи фирменные, не какой-нибудь Китай. Я смеюсь, говорю: «А вот этот пиджачок из Швейцарии, с накладными кожаными плечами, зелененький, с покойничка сняли. Вот эти ботиночки сняли с тюремщика. Заключенного в тюрьме зарезали, а ботиночки его чудесные со штанишками - в секонд-хенд, да в Россию». С. с недоверием осматривает свои желтые зимние ботинки на микропорке, задумчиво тянет: «Не-а, не может такого быть, ботиночки пожертвовал какой-нибудь чистенький старикан, не с мертвого уголовника». Впрочем, зелененький пиджачок, два отличных кожаных ремня и светло-серое демисезонное пальто из Швеции С. вручает мне в качестве подарка на Новый год. Облачившись в длиннополое скандинавское пальто, направляюсь вдоль канала, что у Новой Голландии, к Крюковским казармам. Казармы принадлежали Балтийскому флоту, и легендарный матрос Кошка, прославившийся в Севастополе, провел в Крюковских казармах не один год. При переезде со станции метро «Комендантский проспект» на станцию метро «Балтийская» читал Юрия Роста. Легкомысленный Юрий пояснял, отчего он стал дураком, то есть вступил в партию еще одного «шутника» - международного клоуна Вячеслава Полунина. Беда, когда за дело берутся пересмешники, циники, милые разгильдяи. Эта публика маркзахаровского замеса, по сути, чрезвычайно страшна. Янковский, в фильме про Мюнхгаузена, взывал к публике: «Улыбайтесь! Ведь самые большие глупости делаются с серьезным выражением лица». Появилась плеяда взрослых дядек, что следуют этому дурацкому совету неукоснительно. Среди горя, нищеты и смерти они прогуливаются, глумясь над всем и насмехаясь над святым. За весельчаками тянется шлейф смертей и преступлений. Бильжо, Шендерович, Хазанов и особенно Жванецкий с Юрием Ростом уж столько «насмешили народу», что на кладбищах места не осталось.
В казармы иду с трепетом - впервые зайду в новое здание Военно-морского музея. Музея, который дорог мне и очень мною любим. Еще когда музейная экспозиция была развернута в помещении Биржи Тома де Томона, на Стрелке Васильевского, любил придти в музей, посвятив поход всего одному экспонату. Очень любил первую русскую подводную лодку - маленькие продолговатые иллюминаторы, блестящая медь, сталь и круглые заклепки. Однако шесты с бомбами у этой малютки уже были. Подкрадется лодочка под темное стальное брюхо крейсера, ударит бомбой - и нет крейсера. Лодочка же, упорно работая маленьким винтом, бесшумно уйдет на глубину.
Иероним Босх - «Корабль дураков». Хитрая картина. Экипаж корабля безобразничает. Кто-то перепил и блюет. Развратничают полным ходом. Какие-то идиоты взобрались на мачту и вопят. Но, корабль-то плывет (хотя с идиотами, находящимися на борту, плыть ему недолго). И кто-то это судно построил. Вероятно, строили его те же дураки, что теперь «зажигают» на борту. Может, кто-то умный создал судно, а идиотам его сдали, чтобы проверить: погибнут или нет. Или же люди свихнулись, будучи уже на борту (от счастья, от страха, от морской свободы и избавления от тяжкой земли). Это не важно. Явлено чудо. Корабль плывет, а команда его - идиоты. Феллини - «И корабль плывет». И старый, умный капитан, посреди праздного безумия и трудолюбивой глупости, тихонько сходит с ума. На нашем, русском, корабле несуразной жизни я не в капитанской рубке. Скорее всего, я вольнонаемный. На камбузе выкидываю мусор и мою посуду. А если зазеваюсь, лупят меня по спине палкой!