i_molyakov

С В. у нас традиция. Сначала - классика. Быстрым шагом минуем залы Репина, Сурикова, первых русских академиков. Обязательно остановки возле «Бурлаков на Волге», «Взятия зимнего городка», «Христа и грешницы». Лично я всегда вольно и долго сижу на мягком диванчике, разглядывая в мельчайших подробностях Семирадского, его восхитительную «Фрину». А В. Семирадский не очень интересен. Он сидит напротив «Медного змия» Бруни, а потом благоговейно созерцает «Последний день Помпеи». В этот раз традиция была нарушена ради В.   Он очень хотел поскорее попасть на выставку картин Брюллова из частных коллекций. Еще на Площади искусств увлеченно рассказывал, что прочел в Интернете об уникальности собрания. Словно по мановению волшебной палочки в последние годы начали выискиваться уникальные брюлловские полотна. Целых 72 работы! Почти тысяча (!) графических работ, рисунков. Даже какие-то акварели. Оттого В. хотел немедленно увидеть новые работы любимого живописца. Но, я, все-таки, потребовал вначале Семирадского.   В. обиделся, заявил, что будет ждать меня возле репинского «Государственного Совета» (там, в соседнем зале, Верещагин с его изображением ворот в гробницу Тамерлана, где нищие выбирают вшей из своих грязных халатов). Налюбовавшись своей платонической возлюбленной (а ведь, правда, хороша, чертовка!), поспешил к В. Оттуда - к неизвестному Брюллову. Оказалось, что кое-что из блестящих полотен, выставленных впервые на широкое обозрение, уже знакомо. Речь идет об автопортрете 1849 года. Там, где Карл Павлович уже стар, измотан, почти без сил. В залах Русского музея это потрясающее изображение вымотанного музой человека привлекало меня необоримо, властно. Перед самой смертью хотелось бы мне выглядеть столь же умно, безысходно, в великой красоте разочарования. Мы с В. сразу увидели точную копию знаменитого автопортрета. Достичь такого сходства двух произведений могла только рука гения. Но, стало не по себе. Известно, что Карл Павлович был мал росточком, самолюбив, обидчив. Но, чтобы штамповать автопортреты подобного духовного свойства - это жестоко. Это значит предвидеть, что толпы глупцов, подобных мне, начитавшихся романтических книжонок, придут в экстаз от этой красивой усталости. Они, эти простаки, возвысятся душами к холодному дождливому небу, а там будут плакать и скорбеть, медленно перебирая потрепанными крыльями. Для этих идиотов мастер устроил сериал, шоу, подлое «Поле чудес». Не сговариваясь, выскочили из выставочного зала. Помчались в брюлловский. Точно - один в один. Размеры полотна точно такие же. Вновь назад. Чувство досады только увеличилось. Какой-то Андрей Катков, коллекционер. После выставки Катков сгребет немыслимое это богатство и уволочет его в бетонный подвал, за железные двери и замки. По нынешним временам (да и по всяким - человек мало меняется) за такую коллекцию и башку отшибить могут. Брюллов же любил (очень любил) изображать себя, любимого, в разные периоды, а теперь еще выясняется, и большими сериями. На выставке неизвестного Карла Павловича был и его автопортрет в молодости (и это изображение мне также приходилось видеть). В целом выставка произвела глубокое впечатление. Она на сто процентов оправдала царственный, бордовый цвет стен, в который выкрашен «брюлловский зал». Очень жаль, что Брюллов начал и не закончил довольно большое по размерам полотно «Месса в соборе Санта-Мария Маджоре». А в этой церкви сидели на каменных лавках мы вместе с братом в Риме. Место удивительной красоты, а живописец отчего-то бросил работу. Брюллов жил за счет создания портретов, и немалые деньги ему платили за дело, которое он прекрасно знал. Принцесса Вюртембергская, жена великого князя Михаила Павловича. Портрет Стефании Витгенштейн. Портрет А.Н. Демидова на коне (конь, между прочим, получился не слишком удачно, с выпуклостью глаза животного Карл Павлович переборщил). Потрясающий «Портрет аббата» - лицо старое, можно сказать: вот он, лик Запада. Портрет молодой женщины у фортепиано (мог живописец изображать бриллианты, жемчуг, кружева, складки тканей). А возьмите изумительные изображения Екатерины Петровны Гагариной!

Чудесное место - Русский музей. От Брюллова - к огромной выставке Малевича. Эти двое - Кандинский с Казимиром, будто родимое пятно на теле России. Кого в этой империи только нет - буддисты - буряты, язычники - эвенки, татары - мусульмане, масса иудеев, русские - то ли христиане, то ли черт знает что. И, несомненно, вот этакие странные типы - Вася Кандинский из Мюнхена да Казимир - черт знает откуда (наверное, из черной пустоты Космоса). Он всегда создавал впечатление угрюмого высокомерного дядьки, этот творец «Красного» (и «Черного», конечно же) квадратов. Так прямо и сказал: «Я преобразился в нуле форм и выловил себя из омута дряни Академического искусства». И чего это они так ненавидели Академию как хранилище форм? Может, рисовать не умели?