Паровоз - никакой не био. Тертый дерматин. Раскаленный титан. Билеты - за сорок пять суток, а чтобы вместе места - не получается. То ли Интернет позволяет заранее вычистить укромные местечки снизу, то ли блатные турфирмы резвятся вместе со знакомыми билетерами. В разных концах и - верхние. Туалет - через час после отправления. Люди устали. Засыпают быстро. На боковой верхней не спится. Включаю фонарики на бейсболке, нахлобучиваю очки, читаю. Дочитался до остро-соленого запаха гнилого моря. Под специфический запах начал задремывать. Напротив, на нижних полках, - тихая беседа. Про Путина. Мол, не правит мужик страной. Но больше ею и некому править. Из худшего - В.В. лучший. Не правит же он страной по двум причинам - Конституцию ему такую подсунули. Не основной закон, а инструкция по внешнему управлению туземными территориями. Нет у В.В. реальной власти, но есть жесткое требование разыгрывать роль верховного правителя. И еще - шибко мужика контролируют изнутри. Ресурсов нет. Предприятия и банки на девяносто процентов во владении иностранцев. И кто-то постоянно зудит, что Россия страна богатейшая. Богатство, бедность - понятия человеческие. Нет людей - и некому оценивать. Пустыня - она и есть пустыня. Лес - это лес, а олени с зубрами, как только люди исчезнут, и сами расплодятся. Вот кто из людей богат в России - об этом рассуждать нужно. Богат же Россией чужак. И прихлебаи, чтобы Путина контролировать в избытке. С этого бока - тоже свободы нет. Ручное управление - для вида. Навязано специально. Вот сейчас либеральные идеи не в моде. Демократы - дерьмократы. Либерасты. Педерасты. Задвинули эту публику, а взамен - патриоты. Все превратились в великих любителей Отчизны. Даже Бондарчук младший с Кобзоном. По сути - те же либералы. То есть натура та же, поганая и сволочная. И вновь - при деньгах. Такое время на Руси - ни идеологии, ни слова не важны. Пустая энергия: хищник или травоядное… Зюганов… Жириновский… Вожак народится из хищников. Кровь.
И снился мне мост в Лондоне, тот, что напротив Вестминстерского аббатства. В Темзе вода тяжелая, серая. Коже неприятно, она привыкла к ласковой морской водичке. Спускаюсь на дно, между опорами. Все видно далеко-далеко, и в одну сторону, и в другую. Черными тенями наползают сверху днища проходящих, сквозь разведенные крылья моста, кораблей. Дно голое, как склизкая спина мертвого земноводного. Чуть двинешь ногою - взвивается ленивая пыль маслянистого ила. Вдруг начинаю тонуть в мягкой плоти речного дна. Хорошо. Спокойно. Вот уж по колени утоп. По ягодицы. Пояс. Шея. Мягко покачивает дно, воду, днища кораблей. Чем глубже тону в иле, тем лучше видно окрест. Как скрылась в придонной грязи моя голова, досмотреть не успел. Вагон дернулся. Очнулся. Духота. Пью теплую газировку. Сваливаюсь с верхней полки, бреду меж храпящими людьми в туалет. Там распахнуто окно и ветер - уже холодный, сентябрьский, холодит голову и грудь.
Сплю до двенадцати часов. Проснувшись, перевожу вперед стрелки часов. Н., Г., Ю. и В. уже развели кипятком сухую картошку. Обедают. Хорошо, что купили в Украине сала, хлеба. Есть несколько красных сладких луковиц. В Орле, вдоль беленого заборчика, к выкрашенному простой краской памятнику Тургеневу. Ружье и собака. Ветер сдирает последние остатки южной неги. Заскакиваю в паровоз за минуту до отхода. Греюсь. Ночью - Нижний. Тапочки-козловочки развалились окончательно. Традиционно выбрасываю их на платформе в урну. Чудится, будто моя развалившаяся обувка всхлипнула-всплакнула. Но - не оборачиваюсь. Их судьба теперь - помойка. А сколько пота мною вколочено в подошвы башмачков!
Зябко. Темно. Тоскливо мигает вдали желтыми огнями светофоры. А.П. спит в «Баргузине». Стучим. Как всегда - стрелки на брюках. Выглаженная рубашка. Рукав короткий. В машине пахнет яблоками, а под Чебоксарами взошедшее прохладное солнце играет на студеной утренней росе. Улица Гузовского. Черное удилище в руках Г. Калитка. Лестница на второй этаж. Валюсь в постель. Лондон больше не снится.
