Ялта радует светом. Концентрация сияния велика. По степи или пустыне освещение, что луной, что солнцем, растекается в бескрайности бездумно, неэкономно. Здесь - природная чаша, стенки которой - горы. Свет льется в эту гигантскую посудину, бережно в ней плескается. Не жарко - в море ветерок. Яркость - характеристика двойственная. Следователь на допросе направил яркую лампочку тебе в лицо - тревога и ужас. Но чистый свет луны, прозрачное сияние солнца на каждом предмете, даже на мельчайших пылинках, что медленно плавают в лучах, и вот она - радость и покой. Ялта яркая, как на ярмарке. В. и я вываливаемся с городского рынка на площадь, что вся завалена арбузами и дынями. Посреди овощей (не путать с обывателями) плакат: «Власть принадлежит тебе, а не политикам». Излагает эту великолепную мысль мужик лысоватый, в галстуке с большим узлом. «Ну, ты и фрукт, - думаю я, глядя на потертого хохла. - Мудрец, нашел, чем удивить избирателя. Впрочем, кто их знает, этих избирателей в Украине. Может, они еще тупее, чем в России. Выбрали же недавно мужика по фамилии Ющенко, с лицом, пораженным оспой». По бульвару - к набережной. Приезжают артисты - звезды мирового танго - вещает реклама. О, боже! И Никас Сафронов здесь. Выставка полотен этого мастера кича пройдет в Русском драмтеатре им. А.П.Чехова. Театрик уютный, маленький. Тесное фойе - там, что ли, разместятся картины полуизвестного полумастера? Бесконечные магазинчики. В тенистых аллеях торгуют разноцветным товаром - пленками, цветастыми полотенцами, надувными кругами и матрасами. Дома - обычные «хрущевки», причем крупнопанельные, четырехэтажные. Расстраивали эти убогие жилища кто как мог. Балконы на первых этажах превращены в отдельные комнатушки, чуланчики и вполне приличные домушки. Как выдерживают огромную тяжесть балконные плиты верхних этажей - одному богу известно. Балкончики надстроены, расширены, нависают над тротуарами. Что-то вроде кабин американских грузовиков - там и кровати встроены, и, говорят, даже маленькие кухоньки. Там - дом на колесах. Здесь - дом на балконной плите. От этих надстроек дома напоминают тела людей, пораженных огромными опухолями и волдырями. Словно автобусы в африканской провинции, эти причудливые строения увешаны сетками, коробками, мешками, сетками для кур, на крышах сидят бедуины, а сами дома-автобусы плывут в море. При этом все эти волдыри и горбулики покрашены в разный, весьма яркий цвет. Говорил же про терапевтическое воздействие в ялтинской котловине. В мягких лучах и это жуткое убожество выглядит симпатично, трогательно, уютно. Главное - нигде нет веревок. Никто на виду не сушит простыни и трусы. Аккуратное здание духовного управления мусульман, то ли Ялты, то ли всего Крыма. Всплывают полузабытые имена: Джафар Сайдамет, Амет Озенбачим и, кажется, Джихан. Была и партия - Милли Фирк. После революции национальные организации цвели и пахли. Были вожди и пророки. Большевики не мешали всему этому преть под ласковым солнышком (а как же - заветы Ильича, долой тюрьму народов, женщины свободного Востока - на трактора!). И, только тесто национальных настроений взошло, кое-кто готовился испечь каравай - тут как тут Иосиф Виссарионович и приближающаяся Мировая война. Уже не помню, куда делись активисты татарских партий. Сакская и Евпаторийская дивизии, сформированные из татар в первую неделю войны, разбежались по селам, прихватив оружие. Подразделение русского офицера Онищенко вышло с боями к Ялте, а в пригородах - татары. Советских солдат местные принять не хотели. Предвидя резню, подразделение обошло стороной солнечную Ялту.
Палатки с мороженым, пышными коржиками с множеством орехов, холодная газировка. Заскакиваем на барахолку. По устоявшейся привычке перебираю бархатные знамена передовых крымских предприятий и колхозов. У торговца их множество. Помимо знамен, есть алые плюшевые вымпелы с золотой бахромой. На некоторых знаменах сохранились цветные ленты, символизирующие ордена и памятные знаки, которыми награждались труженики славных некогда предприятий. В. ворчит: чего копаться в этом пыльном хламе! С сожалением охватываю взглядом обширное торжище советского старья. Обычно брожу часами по этим залежам старых проигрывателей и будильников. Идем не к морю, а в противоположную сторону. «Не трать себя, о, друг, на огорченья, на камни тягот, на долготерпенье. Не зная завтра, каждое мгновенье отдай вину, любви и наслажденью». «Отлично сказано», - заявил В. Рифмованный текст висел в витрине маленького кабачка. Оттуда пахло кофе и коньяком. «Зайдем!» - сказал я В.