Минут 30-40 дается нам на «мертвый» сон. Говорят, в эти полчаса - весь отдых. Подзарядка из космоса в беспамятстве? Вряд ли. Человек крайне несовершенен и чудовищно случаен. Льет ли дождь, светит ли солнце - всего лишь интерпретация двух этих жизненных свойств. Жалкий набор картинок, слепившихся случайно в безобразный комок - это и есть жизнь. И если бы мы из восьмидесяти отпущенных нам лет целое тридцатилетие не пребывали в этом своеобразном (сладком) анабиозе, существование и вовсе было бы чудовищным. Дряблое, прихрамывающее устройство под названием человеческий организм, как несовершенная батарейка: слишком быстро садится, весьма часто отрубается. Все проявления сознательной жизни довольно убоги: бьется кровавый мешок сердца (подмена этого чудовищного хлопанья - чувства, хорошие и плохие). Электрохимическая шкатулка с названием мозг. Не стоит думать, что поля, которыми слабо истекает эта игрушка, божественны или сверхъестественны. И, снова, маскировка - мысль и слова. Вещи эти трутся друг о друга, летит пыльная шелуха праха. Уже родившись, человечек понемногу, но начинает исходить этой трухой человеческого бытия. Фихте эту-то золу человеческого умирания обзывал «Абсолютным Я». Чем страшно раздражал Шопенгауэра, который силился засунуть в убогий ящичек человеческого бытия нечто более существенное. Этот самый Артур придумал идеальное состояние - процесс, когда сердце и мозги со всей их пылью еще не начали рассыпаться. Этот блаженный промежуток, когда человек-машинка еще не вынут из коробки, и его колесики пока не вращаются, он называл «волей», а то, что будет дальше после приведения машинки в действие, мыслитель наименовал «представлением». Выдумки. Труха человеческой жизни суха, как хлопья каши «Геркулес». Многое, если не все, в человеческой жизни крутится вокруг этого универсального наркотика - сна. 2-3 дня без сонного зелья - и человека начинает «ломать». Одна из самых эффективных пыток - лишение сна в течение нескольких суток. Пакость жизни такова, что неумолимое трение сердец, мозгов, мыслей, отчаяния, любви, горя пожирают человека все быстрее. А страдальцу хочется спать, спать, спать.
Симона Синьоре в «Корабле дураков» у Стэнли Крамера смешивает горькую любовь к судовому врачу с болезненным стремлением ко сну. Заснуть эта роскошная женщина-львица может только после изрядной дозы морфина. Обретение сна для нее возможно только посредством наркотика более слабого, чем сон. Судовой врач, в отличие от Синьоре, засыпает навечно. Его не спасут никакие наркотики. Чудовищная смесь из жующей, ноющей, танцующей сволочи, что хрипит и рыдает, хохочет и танцует на корабле, оставляет после себя слишком много тлетворной пыли. Доктор задыхается. Выход из этого парада разлагающихся чудищ один - с ума сходит вся страна (фашисты). Единственный приемлемый человек на корабле - стареющий карлик, которому вреден чистый морской воздух. И он постоянно курит сигары. Доктор не карлик и не курящий. У доктора взрывается сердце.
Есть люди, в которых жизненная суета явлена ярко. Абсолютное Я в них присутствует в форме настоящей пыльной метели. Таких кличут гениями и восхищаются долгим отсутствием сна у них. У Шекспира в момент метели мыслей и чувства появился «Гамлет». Потом правление Иакова I (опасно было быть чересчур умным). Стареющий драматург (перед возвращением в Стратфорд на покой) пишет приличные вещички. «Сон в летнюю ночь». Последнее сочинение - «Буря». Не о зверюге Калибане речь. О добряке Просперо (антипод Калибана). Этот «добряк» провозглашает: «Мы сами созданы из сновидений, и эту нашу маленькую жизнь сон окружает».
Блаженны те, кто понимает: сон, главный, дурманящий сон нашей жизни, как нектар ламехузы для муравья. Хорош тот, кто постепенно и мягко скатывается в пустыню бесконечных сновидений. Много всего нагородил человек вокруг этого дивного состояния: алкоголь, наркотики, экстрасенсорика. Бодрый отряд гипнотизеров. Чарующий мир поэзии. Гениальные стихи, от которых сладко засыпаешь. В «Золушке» Шварца высшее наслаждение влюбленных волшебный сон, в который погружена Золушка и Принц старым чародеем на балу.
Старею и я. Никуда не хочется идти. Хочется спать, и сладостный момент - это переход от сна мертвого в царство глупых и бесконечных снов. В тот день тяжело спал весь день. Жаркое солнце. Страх - переберемся ли мы через границу. Раньше так постыдно и сонно я не терял золотые крымские дни. И вот случилось. Ю. и В., Г. и Н. звали меня в Ливадию. Мычал в ответ, пил теплую воду из кувшина и вновь без сил на смятые простыни безразмерной кровати. Белый потолок. Задернутые коричневые шторы на окнах.
