Крым. 2013. 4

Москва на Курском кипит. Сумки, пакеты, чемоданы на роликах. Дети жадно лижут разноцветное эскимо. Стоянка - 40 минут. Ю. четыре года не был на свободе. Питер уже видел, Александрийский столп обнимал. Завтра - Крым, а сегодня на полчаса вырвется в Москву, продышится ее прокопченным ветерком. Впрочем, ветерка никакого и нет. Лохматое солнце сплывает за огромный, похожий на гигантскую фабрику, торгово-развлекательный комплекс. Через забитый людьми подземный переход проныриваем на станцию метро «Курская». Там, на удивление, пустынно, светло, а по стенам еще Лужков оставил москвичам и гостям столицы хорошие слова - про Ленина и Сталина, что нам верный путь осветили. Внуки Троцкого и Антонова-Овсеенко (отчего среди правозащитников и диссидентов так много внучат и внучек охранников НКВД и ОГПУ?) долго брызгали раскаленной мочой - как так! Опять Сталин! Но чуткий к настроениям власти Лужок (что, впрочем, его не спасло) ощутил: пришло время не только заявлять о том, что Севастополь - русский город, но и «уважать» Иосифа Виссарионовича, как охранителя и защитника Москвы - Третьего Рима (а четвертому - не бывать!). На площади, напротив вокзала - огромные театральные тумбы. Сообщается, что в «Крокус Холле» будет петь дедушка Элтон Джон. Еще одни старцы - «Deep Purple» - здесь же, в Москве, будут пытаться заработать немножко бабла, ибо в Англии ужас как плохо помнят, что это такое «насыщенный фиолет». Обращает на себя внимание Иен Гиллан ботинками. Сам толстый, старый и круглый, как пенсионер Шевчук, а вот вставные зубы у рокера недурны, а дорогие ботинки-мокасины так и вовсе роскошны. На Элтоне дурацкие очки (как всегда), а с противоположной стороны - диво дивное - тумбу украшает одутловатое лицо, оказывается, еще живого пожилого дядьки. Владимир Пресняков! Волосы редки, прямы и длинны. Бороденка, как у деда Мазая, глазки оплыли. Где же зайцы? Видно, всех распугал редковолосый дедушка, ибо, как сообщает огромный рекламный плакат, Пресняков намерен петь! Не караоке! Вживую! У театральной тумбы стулья. На стульях, посреди пляшущей суетливой толпы, расселись толстые мужики в черном. На груди надпись: «Охрана». Что охраняют эти бугаи посреди кипящего многолюдья? На лицах - презрение и лень. Агитационные лотки - за Мельникова и Левичева. Подходим с Ю. и Г. к тетушкам в красных и желтых накидках. Тетушки сообщают, что работают дружно, сообща, суют нам газеты за обоих кандидатов. Сообщают, что большой разницы между программами «справороссов» и «коммунистов» не видят, очевидно, что победит Собянин (так ему и надо, пускай разгребает лужковский мусор), а оппозиции нужно объединяться. Считают - либо Левичев снимется в пользу Мельникова, либо Мельников в пользу Левичева. «Жириновцы», по мнению тетушек, никакая не оппозиция. Жирика специально в Кремле держат, чтобы он всех психов по стране, как в палате №6, собирал на свои истеричные вопли. Но в «органах» решили, что Жирик сильно постарел, сдавать стал и уже заговаривается. Вот ему и приготовили смену - Навального. Для этого из тюрьмы выпустили. Коммунистам и справороссам нужно объединяться с тем, чтобы мутному Навальному не дать пройти на второе место. А то этот Навальный подумает, что он и есть в Москве настоящая оппозиция, и задумка кремлевская будет осуществлена. «Справороссы» с «коммунистами» пусть будут на втором месте. Собянин пусть тянет московский воз, а Жирик по-прежнему собирает под свой звон всех буйных, шизофреников, циников и прощелыг. Спросил: «Что, коммунисты и справороссы действительно оппозиция?» Ничего не ответили бойкие тетки. Только громко рассмеялись. Ю. обратил внимание: стены домов в Москве грязные, завешены мелкими бумажками, рекламками, объявлениями. «Папа! Смотри! - Ю. показывал на огромную спортивную машину. – Шевроле Камаро!» Г. шел молча. Только смотрел по сторонам. Казалось, его слегка пугали мотоциклисты, что с ревом проносились посреди проспекта, не обращая внимания на тревожные гудки медленного автомобильного стада. Успели заскочить в магазинчик, взяли холодной газировки по бутылочке. В вагон вскочили за минуту до отправления. Н. была страшно обеспокоена. Все - и даже мужик, который постоянно благодарил за поздравления, - были обеспокоены: три мужика отстали от поезда, затерялись в вечерней столице. Н. даже трясло от волнения. Трясся даже кончик японской удочки, что торчал с верхней полки. Но мы явились вовремя. Н. вздохнула с облегчением, хотя и высказала все, что о нас думает.