Кинош-ка-ка. 9. Обезьяна и череп

Туман и лесная глушь. Лето с грозами и смертельно больной человек. Сокуров совершил подлость, что страшнее подлости Волкогонова. Главный политрук Советской армии времен Андропова и Горбачева дал фотографию - Ленин на грани безумия. Из этого мерзкого поступка вылезла вся «желтая» пресса - немедленно, сочно показать смерть. Подлость Сокурова выше волкогоновской книги, которая явилась прародительницей газеты «Жизнь». Многие писали о родовом пятне нашей интеллигенции - склонности к предательству. Ильич писал об этом - интеллигенция - не мозг нации, а ее г… Сокуров - крупный, талантливый художник, но в картинах своих он… нехороший человек. Отрицательные качества воплотил в показе неординарных деятелей истории. Мне не стыдно за японцев. Тем более не жаль Гитлера, которого Сокуров «обработал» в «Молохе». Мне больно за Владимира Ильича Ленина («Телец»). Это не Ленин старчески кряхтит, пораженный инсультом на правую половину, - это кряхтит дряхлая душа Сокурова (кстати, в фильме о Ленине Сокуров был и оператором). Ильича в мерзком творении подельников (Сокуров - Арабов) все время моют: сначала поливают из кувшинов. Потом групповое вытаскивание тела из горячей ванны. Потом - грохот грома, молнии и, якобы, очистительный дождь. Это два умника показывают лоху-зрителю, что святая вода, которой Иоанн поливал Иисуса с трудом, но, все же, омоет нечестивца Ленина. И - вязкая тина пахучего людского внимания - из щелей подглядывают солдаты, в темных переходах копошится прислуга, медленно выплывает из дверей Надежда Константиновна, а за дверьми хоронится страхолюдная Мария Ильинична. Из вонючих, гнилых водорослей Горок вырывается Сталин - в белом кителе, пальто, фуражке и черных сапогах. Убогий Арабов трижды - про сапоги. Ленин говорит о хороших сапогах Сталину, чекисту, еще кому-то из дворни. Арабов Юра говорит: комплекс - вождь желает эти сапоги лизать, как фетишист, но оставляет это дело неосуществленным, внутренне кайфуя. Глупость этих «сапог» напрочь убивает и без того никудышный фильм. Эгоизм больного Ильича. Многократно повторяемые больным вождем требования - не трогайте меня. Я сам, сам, сам. Слышится - я, я, я. И никого вокруг. Образ зыбкого аквариума, где за стеклом, в одиночестве бьется немощный, некогда великий человек - таким подают нам Ленина Арабов - Сокуров. Смешное вранье. Уж Ильич-то не был одиноким никогда. Сталин, как драный кот. Среди мелких особей пробирается значительно, весомо. Нервно спрашивает: «Ну, где он?» Дурацкая трость - подарок. Ильич отчего-то тут же предает свое - сам, сам - и охотно соглашается таскать с собой эту клюку - подарок бюро. Вокруг Ленина Сталин, то ли стелется, то ли танцует на полусогнутых. Ключевая фраза не Ленина - Арабова: «Если источник смерти не имеет воли, чтобы убить себя самого - он должен сделать так, чтобы ему помогли». При этих словах Сталин (при его появлении грозно грохочет гром) плотоядно двигает телом, изгибает ноги, будто готовясь к прыжку. Ленин - дайте мне яд. Сталин - обсудим на Бюро. Ленин - а Троцкий будет против (в «Попе» Хотиненко - еврейская девочка, у Сокурова - Троцкий). Дешевый фильм-ужас: явление матери умирающему Владимиру Ильичу. Зачем нужно было глумиться над матерью? В сокуровском исполнении это не женщина, а серьезно тронутая злым разложением ведьма. Так Сокуров представляет Марию Александровну, строгий и чистый образ которой сложился у каждого нормального человека. Извращенцы, причем трусливые. У них не хватило духу представить в облике ожившего чудовища Илью Николаевича Ульянова. Ни намеком, ни словом не показали, что у этого вот омываемого для бальзамирования полутрупа был великий брат - Александр. Они издеваются над сестрой Ленина, над его женой. Все в Горках - стукачи. Все чекисты, кроме, может быть, Евдокии Смирновой. У Ленина было шесть врачей, но в фильме присутствует только один - и тот страшно всего боится. И с ним-то и происходит второй, надуманный Арабовым, диалог. Разговор о гвозде. У мужика в черепной коробке обнаружили вросший в мозг гвоздь. Живет человек с гвоздем и живет. Но врачам понадобилось извлечь гвоздь. После изъятия человек умер. Ильич говорил врачу - ничего, скоро вы будете иметь возможность исследовать мой мертвый мозг. Что вы! - неискренне восклицает врач. - Вы выздоровеете. Мелкие червячки нашего искусства тут же наснимали фильмов о горькой судьбе императора Николая Второго. А у Ленина детей не было. Сентиментальные слезы было не над кем лить. Докапываться, кто чей муж или любовник, кто спился, а кто был примерным дураком, было негде и не над чем. Строгая, простая жизнь гениального человека революции расчесана не совсем нормальным Сокуровым до размеров гнойного волдыря, издающего трупную вонь. Едва прикрытая некрофилия. Человек, видимо, возбуждался, когда читал воспоминания Семашко - мозг вождя так был заизвесткован, что почти звенел, когда к нему притрагивались металлическим предметом. 19 января Крупская читала Ленину «Любовь к жизни» Лондона. У Сокурова - история телесных наказаний в России. Повылезали на свет Божий. Но на Ленина перед смертью замахнулся только он. Болезнь, несомненно, отодвигала Ильича от власти. Это раздражало его. Но это была одна сотая часть его личности. Но раздражение - это сто процентов личности Сокурова. Его наградили за мерзкую киноподелку. Ленину уже ни жарко, ни холодно. Но, как прежде, в его музее, в Кремле, сидит на столе медная обезьянка и задумчиво смотрит на такой же бронзовый череп.