i_molyakov

Мыслящие восстали - сказал декабрист Лунин. Вчера и позавчера мело. Сегодня уже март. Бесстыжая драка солнца и мороза. Мороз силен. Ни ручейков. Ни капели. Снег мелок, сух, пушист. Ветер на ледяной подкладке. По свежим сугробам с издевательским воем тянутся плавные хвосты поземки. Наглое солнце раскалилось до бледной желтизны, лупит по сугробам снопами света и вот уж грудью, вселенским пластом улеглось в мартовской наглости на промерзшую землю. Впустую. Страшно холодно, и снег - ослепительно белый - отталкивает, стряхивает с себя поломанный луч света. Он, отступая, бьет так, что ломит глаза, и черные мурашки прыгают в глазном фокусе, будто долго смотрел на огонь работающей сварочной машины.

На велосипеде поднимаюсь к гостинице «Спорт». Люди в инвалидных колясках пытаются подняться в гору, застревают в неубранном рыхлом снегу, бессильно опускают руки вдоль замерших в снежной колее индивидуальных экипажей. Мне хорошо слышно их тяжелое дыхание. Сверху, с обеспокоенными криками, бегут здоровые - не инвалиды - в цветных клоунских куртках с надписью «Россия» и (поскольку колясочников много) поодиночке вытаскивают их в центр проезжей части, где, хоть немного, сохранился не заваленный снегом асфальт. Еще одни инвалиды, только в иных колясках, помощнее – «БМВ», «тойоты» - орут на инвалидов в маленьких колясках и на здоровяков-клоунов. На этих, цветастых, орать не надо. Они вытащат и из крутого «БМВ», побьют морду даже инвалиду от денег, несмотря на блатные номера. «Стоять!» - орут цветные, и рычащая цепочка иномарок подчиняется: впереди ползут убогие, которых толкают, помогая, клоуны от России. За ними медленно ползет другая Россия - извращенная и купленная - в «шевроле», «мицубиси», «субару» и «фольксвагенах». Такая вот паралимпиада по Чебоксарам.

Позади всех - и наших лидеров-инвалидов, и пока еще следующих за ними формальных россиян, на «бэхах», ползу на велосипеде. А поскольку только что был на улице Декабристов (в нижней ее части), думал о декабристах. Внизу упомянутой улицы - трущобное место. Когда в конце 40-х - начале 50-х возводили эти двухэтажные жилища - было нормально. Даже прилично. Сейчас все рушится, валится, гниет. При солнечном свете весь район представляет собой нечто веселое - пестрые ободранные бараки, сверху - пушистые шапки снега на крышах, снизу - искристый ковер. Глаза ломит неестественно, по-праздничному, в рядовой денек. Но какой ужас здесь в ноябре - темень домов, чернота позднего вечера, дождь, грязь и тусклые огоньки в окнах - причем здесь декабристы? А ведь в каждом российском городе есть улицы с одноименным названием. В начале 90-х некто буйный, хоть в Козловке, хоть в Питере, орал: убрать улицу Урицкого, забыть про улицу 1-го партсъезда! Но вот производственников Великого Октября - ремонтников и говорунов, героев и авантюристов - не трогать. Пестель с Бестужевым убереглись от демшизы. Но не убереглись от современников. Тютчев (элизиум теней!) орал на смельчаков - о, жертвы мысли безрассудной! Гений русской бюрократии Сперанский, наблюдая из окна Зимнего дворца за первыми залпами картечью по восставшим, сказал - и эта штука не удалась. Интересно, а какая штука вообще удалась в России? Черт возьми, бравый выход гвардейцев под картечь дает право спросить: а какая штука у всего человечества удалась? Сухозанет с Керром спорили - под картечью наступавшие бежали и тонули (лед Невы ядрами был расколот) или отходили к Васильевскому стройными рядами. Знали ли декабристы, чего хотят? Нет. Одни талдычили про просвещенного Александра. Другие требовали брата Николая Константина. Сейм Польши и Литвы. Польша - в России! Да. Почему там Сейм, а у нас – абсолютизм? Одного этого вопроса было достаточно, чтобы воспламенить сердца бравых фронтовиков. Некоторые (из Южного общества) прославляли казаков за их казачий круг. Журнал «Сын Отечества». Хотелось скуку повседневности развеять - не вольность гибельна, но безопасность, правосудие и благоустройство. Что Запад в Штатах? У нас - Сибирь с Уралом. Так начнем же освоение с Конституции и Российских соединенных штатов. Из всей плеяды восторженных офицеров, которые своим восстанием явили не начало русской революционной традиции, а окончание дворянского реформизма, начатого экспериментами Екатерины и поначалу продолженного Александром, выделялся Пестель - человек грядущего века железа и крови (ХХ век). Проблема власти. Однородность и крайняя централизованность государства. Евреи и поляки не поддаются ассимиляции - убрать. Передел собственности на землю. Вся власть - однопалатный республиканский парламент. Мирно не получится. Разветвленная организация (заговор и дисциплина). Средство: военная диктатура. Был неверующим, но, как Вольтер, считал церковь полезной для усмирения черного народа (сейчас - телек). Пестель - воплощенная забота о захвате и удержании власти. Убийство в политических целях допустимо: не применишь ты - применят против тебя. План переселения евреев в Израиль (от князя Потемкина мысль). Безусловный русский патриотизм. Итог: Пестель, естественно, был казнен. Один из немногих, кто вслед за подвигами военных нашел в себе мужество совершить подвиг гражданский.

Итог итогов - мыслящий, но не восставший, тащусь в конце странной демонстрации, которую возглавляют безногие инвалиды. За ними мужики и девки - уже не россияне, но из России не свалившие по причине недостаточности финансовых ресурсов.