Крым. 2 - 18 августа 2017. 167
Свежее солнце золотит верхушки чернеющих кипарисов. Робко чирикают воробьи. Солнце - тихое. Море - застенчиво. Воздух - покойный. Асфальт - сер, сух. Утром в Крыму стихии сами по себе. Размышляешь над загадкой рассветных лучей: и чего им-то неймется? А тут брат в агрессивно-похоронном прикиде среди небольшой группы людей, ждущих транспорт на Севастополь. У всех глаза блаженно-сонные, как у медиумов, общающихся с потусторонним миром. Мой дух, после того, как минут пять стоял под холодным душем, бодр. Активничаю на «темной стороне». Вот в полдень будет оживление на «светлой стороне». Но там-то и море заплещется, солнце оживится, полезет в каждую щель, воздух заколышется, и небо покажется прозрачной крышей огромного вокзала, где все шумит, движется. Тут уже придет ощущение: «Севастополь - город русской славы». Пока же вспоминаю про царя Николая Первого да военного министра Чернышева. Продавщица открывает жалюзи на витринах лавочки, а торговцы фруктами медленно таскают на лотки ящики с дорогими персиками. При Николаевском Чернышеве (а сидел он в кресле долго) в войсках ничего не происходило. До 1852 года пост свой занимал. Что-то делалось энтузиастами, но не Чернышевым. «Бумажная душа» он был. Усыплял Николая мощными парадами, выправкой воинов, рассказами о патриотизме, православном братстве. В общем, «пуля - дура, штык - молодец». В Англии и Франции - паровые фрегаты, нарезные стволы, орудия разных видов, заряжавшиеся с казенной части. Фрегаты с винтами и кое-какой броневой защитой имелись. Во флоте появлялись паровые двигатели, благодаря подвижникам. Говорилось в докладах государю: винтовки уступают гладкоствольным ружьям в скорострельности. Скромно умалчивалось о дальности стрельбы и ее меткости. А деньжищ-то на перевооружение сколько нужно! А у нас войска в дунайских княжествах. На Кавказе гадят англичане с хитрюгой Шамилем. Абреки от Великобритании нарезные ружья получали раньше, чем русские войска. Считалось, что дела неплохи и без паровых кораблей. В 1839, благодаря усилиям Нессельроде и Орлова с Портой подписан договор, дополненный секретной Конвенцией, получившей наименование Мюнхенграцкой. Неплохо использовали конфликт Турции с Египтом. Добились контроля над проливами совместно с турками. Воронцов с Бобринским («За Шамилем - палач, за Бобринским - казна») назло англичанам «разруливали» ситуацию в Дагестане, Чечне, гоняли Шамиля по горам. Имам перемещался из Ведено в Дарго, оттуда в Гуниб. В нашу пользу были и документы, подписанные в 1840 году на Лондонской конференции. Пруссия, Австрия, Англия, Россия согласились продлить существование «Больного человека» - Османской империи. Ноябрь 1853 года - Нахимов, блистательная победа Черноморского флота над турецкой эскадрой в Синопской бухте.
Деликатно постукивая клапанами мотора, подъехал автобус. В салоне окна можно прикрыть темно-синими шторами. Сажусь рядом с братом. Шторку отбрасываем, чтобы видеть море в утреннем блеске. О.: «Немного волнуюсь, ведь едем в Севастополь». Я: «Что ж в черном, как на похоронах? Хотя правильно. Крымскую войну наш царь начал. Крепко нам по зубам дали французы с англичанами. Плохо мы Англию на бошей науськивали. Не ведали трагичности изоляции, в которой оказались. Глубину международной обстановки не оценили. Военной показухой успокаивала себя царская комарилья. Про Чернышева, министерского долгожителя, вспомни-ка. Нормальный был вояка, блестящий офицер, разведчик. По молодости шпионил в Париже, передавал военную информацию - Наполеону не столько нужна Европа, сколько богатства России. Доказывал: вопреки Тильзитскому миру будет нападать. В 1812 году вернулся в Россию. Ох, и славный же был кавалерист! Рубился беспощадно, как и граф Воронцов, кстати. Но двадцать лет - министром. Не видел, что ли: тыл снабжают на повозках, запряженных лошадьми, волами? Грунтовые дороги. Железнодорожный транспорт - ноль. Правильно черную майку надел - пятьсот тысяч солдат, офицеров потеряло Отечество в Крыму. Но и союзники не одну сотенку солдатушек оставили в этой земле. Она - в крови. Кровью пропитана и кровь сочится до сих пор». Урча, автобус одолел перевал, сломавший хребет горе-Кошке.
Деликатно постукивая клапанами мотора, подъехал автобус. В салоне окна можно прикрыть темно-синими шторами. Сажусь рядом с братом. Шторку отбрасываем, чтобы видеть море в утреннем блеске. О.: «Немного волнуюсь, ведь едем в Севастополь». Я: «Что ж в черном, как на похоронах? Хотя правильно. Крымскую войну наш царь начал. Крепко нам по зубам дали французы с англичанами. Плохо мы Англию на бошей науськивали. Не ведали трагичности изоляции, в которой оказались. Глубину международной обстановки не оценили. Военной показухой успокаивала себя царская комарилья. Про Чернышева, министерского долгожителя, вспомни-ка. Нормальный был вояка, блестящий офицер, разведчик. По молодости шпионил в Париже, передавал военную информацию - Наполеону не столько нужна Европа, сколько богатства России. Доказывал: вопреки Тильзитскому миру будет нападать. В 1812 году вернулся в Россию. Ох, и славный же был кавалерист! Рубился беспощадно, как и граф Воронцов, кстати. Но двадцать лет - министром. Не видел, что ли: тыл снабжают на повозках, запряженных лошадьми, волами? Грунтовые дороги. Железнодорожный транспорт - ноль. Правильно черную майку надел - пятьсот тысяч солдат, офицеров потеряло Отечество в Крыму. Но и союзники не одну сотенку солдатушек оставили в этой земле. Она - в крови. Кровью пропитана и кровь сочится до сих пор». Урча, автобус одолел перевал, сломавший хребет горе-Кошке.