Архитектура постройки невнятна, одутловата, центральный неф и приделы слегка приземисты, луковки на барабанах - словно небольшие шарики - тянут цокольную часть, первый этаж в небо, да вытянуть не могут, хотя украшены сусальным золотом. В старом советском мультике избушка на курьих ножках с маленькими крылышками силилась взлететь, трепыхалась, но не получалось. Там крылышки малы, здесь шарики-луковки. Сколько помню, здание все время ремонтировали - то крыша, то стены находились в строительных лесах. Вокруг старые кипарисы. Стоят плотно, и дом божий весь в тени. Вход - через массивное крыльцо на одутловатых опорах (такие у Билибина в сказочных теремах). Перед крыльцом пустой, утонувший в солнечном свете, асфальтированный двор. Справа хозяйственные постройки, гараж. Корпуса для начальников, напоминающие бруски белой пастилы. Ими площадь ограничена слева, со стороны крутого спуска к морю и по центру. Обычные бытовки для гастарбайтеров, временно сооружаемые на стройках в Ленинграде, Москве. К стенам приделаны кондиционеры, вода с них капает в баночки. У дверей двухэтажных вагончиков - столики, скамеечки, веревки, на них сохнет детская одежда, полотенца. Вышли две тощие женщины в длинных темных юбках, рубахах. Головы укрыты косынками. Пристально смотрят в нашу сторону. Неожиданно из открытых дверей выбегают двое малышей - в одних рубашонках - голопузые пацанята. Словно дикие, вырвавшиеся из загона, понеслись по раскаленному асфальту, да быстро вернулись: ногам горячо. Паломницы подхватили огольцов на руки, уволокли в темную прохладу комнат.
О. в шортах. В шортах и внучок. А вот у Л. нашлась косынка покрыть голову. Брат и внучок тоже хотят внутрь. Иконостас в церкви недурен. Л. выносит из церкви большие платки. Старый и молодой мужики обертываются ими, прикрывают голые ноги. Л. говорит: «У меня свое впечатление о боге. Конкретного образа нет, но что-то, все-таки, имеется - высокое, светлое. Крестили меня, маленькую». - «И меня крестили», - встревает подросток. - «А меня не крестили, - задумчиво говорит брат, но вот он, крестик. Ношу на всякий случай. Пригодится. Предстанешь, а креста-то нет». Я: «Идите. Время. Нам еще искупаться успеть нужно». Компания скрывается за дверями, как в чреве кита. Полная тишина. Обхожу постройку. Со стороны, противоположной входу, могила некоего иеромонаха (кажется, Геронтия). Цветы. Черное габбро. Высечено лицо усопшего, много сделавшего для прихода, - синеватое на камне - бородатое, с хитрецой. Вместо колокольни - площадка на железных сваях, нависшая над склоном. К ней ведет дорожка. Все густо заросло инжирными деревьями. Можно присесть. На сложной деревянной конструкции - в ряд - колокола: большие, маленькие. Веревки, за которые дергают колокольные языки, снизу связаны одним узлом. Можно есть спелый инжир в неограниченных количествах. Колокольные веревки чуть покачиваются. Горят солнечные блики ярко-голубого моря.